– Мне всего мыла на свете не хватит.

Он положил на кровать последнее из одежды.

– Примерь.

– Ладно, – сказала она. И спустя секунду: – Если не возражаешь…

– Да, да. Конечно.

Он отошел к окну, стал спиной к комнате и оглядел улицу. Привычные стены и крыши Речного Порта смотрелись нарисованными серо-синими красками. Оттуда, где стоял, он видел дюжины других окон, открытых в других комнатах, других домах. Никто оттуда на него не смотрел. Город так глубоко погрузился в сон, что с тем же успехом мог вымереть.

Сзади слышалось ее шевеление. Шорох ткани. Скрип кроватной рамы. Несколько натужный выдох. Он почувствовал, что его тело отзывается на присутствие ее наготы, и постарался увести мысли в иную сторону. Заложил руки за спину, обхватил правой ладонью левое запястье и впился ногтями, отвлекаясь на боль.

– Ты-то как? – спросила она.

– Прекрасно, – сказал он.

– В самом деле? – В голосе была дразнящая нотка.

– У меня выдалась странноватая ночь.

– Можешь поворачиваться. Скромность соблюдена.

Он сдвинулся, пытаясь казаться непринужденнее, чем себя ощущал. Она стояла у дальнего конца кровати. Испорченное платье лужицей валялось у ног. Девушка вытянула руки, показывая на них его рукава, на плечах его плащ, на ногах его башмаки.

– Ну вот. Как, сойду за мужчину?

Он попытался не засмеяться:

– Нет. Ни на секунду. Даже глядя с соседней улицы. Даже если стража ослепнет. Ты выглядишь женщиной, переодетой в мужика, и никем другим.

– Может, это не вызовет у них подозрений.

– Или же надо придумать другой план.

– Или так, – сказала она. – Только я не представляю какой.

Он оперся о стену, взвешивая положение.

– Моя семья в складчину с другими владеет конюшней. Всего в улице отсюда. Можем выйти с первым светом. Я скажу, что ты курьер, доставивший документы из Камнерядья, и теперь тебе нужно обратно. Поедешь назад с первой повозкой.

– С первым светом.

– Теперь уже недолго. Есть такие птицы, они начинают петь, пока на свет еще ни намека. Когда мы их услышим… – Он приумолк, встряхнул головой и продолжил: – Когда мы их услышим, будет пора выходить.

– И эта ночь закончится.

– Тебе будет не о чем жалеть.

Она немного помедлила, будто прислушивалась к чему-то, для него недоступному.

– Ты ведь и знать не знаешь, кто я такая.

– Ты девушка, которая влезла в корабельный сарай.

– Ни моего имени. Ни как я живу. Не представляешь, в поддержку или в тягость обошлось бы тебе знакомство со мной.

– Нет. Ничего из этого.

– А ты бы хотел?

– Хотел что?

– Узнать.

Он поглядел вниз. На свои ботинки на ее ногах.

– В моей жизни нет места никому наподобие тебя.

– Ты понятия не имеешь, наподобие кого я.

– Я знаю, кем бы хотел, чтобы ты оказалась. Но выяснить этого не дано.

– Я понимаю больше, чем ты полагаешь, – сказал она.

Вынимая ноги из башмаков, она шагнула и прильнула к нему. Зашелестела одежда.

У него занялось дыхание.

– Мне кажется, лучше тебе так не делать.

– Если не хочешь…

– Нет! Будь мертвым, и то бы хотел. Но моя семья… и я не…

– Тебе не попасть в мою жизнь, – сказала она, дыша теплом. – Мне не войти в твою. Все, что у нас есть, – сейчас, пока не запели птицы. Хотя бы это время может быть нашим?

Девушка положила голову ему на плечо. От волос пахло рекой. Она задвигалась, но вовсе не отстраняясь.

– Если ты, – начал он и тут же потерял мысль. – Если не прекратишь, то я напрочь перестану соображать.

И почувствовал, что она улыбнулась.

Сначала Гаррет не понял, что его разбудило, кроме одного – оно было громким. Он выплыл из сна – сбитый с толку и потерявшийся. В незабранное ставнями окно лился свет. С улицы влетал стук и скрежет тележных колес по булыжникам.