– Вот тут как раз место, где можно перемахнуть через забор. Следи за мной, я покажу, в чем фокус.

Он подбросил себя, переваливаясь на ту сторону того, что бы там, за изгородью, ни скрывалось. Она колебалась недолго и последовала его примеру.

За забор девушка перебралась изящно, но он все равно протянул ей руку опереться. Дом был не освещен. Первый этаж наверняка будет пуст, все слуги двумя пролетами выше. Ирит и ее дуэнья ночуют в гостевых комнатах, в западной части, напротив отцовского кабинета. Если подниматься по главной лестнице, то им надо будет миновать дверь Вэшша – по крайней мере, не дяди Роббсона.

– Интересные запахи, – сказала она. А затем, видя его лицо: – Тут хорошо пахнет.

– Травами для кухни.

– Ого, – сказала она.

– На Камнерядье нет огородных грядок?

– Уверена, есть, но мне не попадались.

Он нагнулся и принялся стягивать сапоги. Она придержала его за плечо, помогая сохранить равновесие.

– Мы должны идти тихо-тихо, – сказал он.

– Поняла.

Сапоги он оставил здесь же. Можно будеть забрать с утра. Дверь для слуг при свете дня была ярко-красной. Луна делала ее темнее. Осторожно он открыл дверь. Тихонечко скрипнуло. Он прислушался, не звучат ли голоса или шаги домочадцев. Дом безмолвствовал. Он завел девушку внутрь. Босиком, они едва слышно касались пола. В любое другое время это была бы полная тишина, но от опасности, что их обнаружат, по всем чувствам будто прошлись наждаком. Он медленно двинулся мимо синих дверей, ведущих в обеденный зал. Даже лунный свет здесь отсутствовал, и мрак царил безраздельно. Ладонь девушки нашла его ладонь, и, придерживая пальцы, он направлял гостью в ее пути по незнакомому дому.

У лестницы он еще замедлился, осторожно наступая на первую ступеньку, затем на вторую. Шагами показывая девушке высоту каждого подъема. Ушибить ногу сейчас было бы совершенно не к месту. Легкая дрожь ее дыхания и шелест одежды были сейчас самыми громкими звуками в целом мире.

На втором этаже окна, глядевшие на огород, впускали ручеек света, отчего Гаррет будто бы плыл под водой.

Деревянные полы были прочными и почти совсем не скрипели. Парочка прошла мимо двери Вэшша и немного далее по коридору. Достигнув входа в свою комнату, он ободряюще сжал ее пальцы, а затем отпустил. С одной рукой на дверной ручке, прижав вторую к деревянному полотну, чтобы заглушить любые звуки, он открыл дверь и ступил внутрь.

Ставни обоих окон были открыты, впуская лунный свет и ночную прохладу. Он представил, как выглядит в ее глазах обстановка. Кровать на четырех столбиках с сеткой от мух. Нарисованные на стенах цветы – сейчас скорее замысловатые тени. Письменный столик. Комната сына купца: не тесная, но небольшая и не убогая, но скромная. Здесь пахло мылом, что использовали уборщицы Серры, и улицей. Не так приятно, как в огороде.

Он закрыл за девушкой дверь и опустил задвижку. Она прошлась по комнате, трогая кончиками пальцев то одно, то другое – стену, стол, окно, мушиную сетку, – словно не могла определиться, настоящее ли все это или невероятный сон. Он присел на колени возле кровати и выдвинул встроенный ящик. Одежда была отутюжена, сложена и готова, недавно из прачечной. Он начал вытаскивать казавшееся наиболее подходящим. Любимую в прошлом рубашку, которую не передали Вэшшу в наследство. Пару коричневых брюк, для него немного коротковатых. Плащ, слишком плотный для лета, но зато с капюшоном.

Она склонилась над ним, задевая ухо рукавом, и прошептала:

– Что все это?

– Надеюсь, твоя маскировка.

– Моя?

– Они ищут необутую женщину в испорченном платье. А встретят, если повезет, молодого человека, спешащего по делам. Башмаки слишком велики, с этим ничего не поделать. Но можно подложить под низ ткани и потуже затянуть шнурки. Сильнее ноги ты уже не натрешь, – сказал он, похлопав ее по голой, черной после улицы ступне возле его колена. – Когда окажешься у себя, не пожалеешь хорошего мыла.