Гроб поставили на ковёр, на дно грузовика, близкие и друзья сели по бокам, на низкие скамьи, другие поехали на легковых машинах, которые и в то время были у многих. Клим сел у изголовья матери и смотрел на её пожелтевшее лицо. Ни один мускул не дрогнул на его красивом лице. Георгий, почти всю дорогу от дома до кладбища, с беспокойством поглядывал на него. Когда забивали крышку гроба на кладбище, Георгий заметил, как напряглось лицо сына и как он сжал кулаки, повторяя всё время:

– Мама… мамочка… прости…

С кладбища, в квартиру Георгия вернулись не все, в квартиру зашли лишь несколько сослуживцев и соседи. Все сели за стол, сказали несколько хороших слов о покойной, выпили и поели.

– Вот и нет ещё одного светлого и доброго человека. Земля ей пухом и царствия небесного. Мы не забудем Вареньку, её добрую улыбку и ласковый взгляд. Пусть покоится с миром, – в заключении сказал Константин Алексеевич.

Клим сидел за столом и почти ничего не ел, его суровый взгляд пугал Георгия.

– Ты бы поел, сынок, с утра ничего не ел, – тихо сказал ему Георгий.

– Не хочу я есть, может позже. Я пойду к себе, – встав из-за стола, ответил Клим.

Георгий с беспокойством проводил его взглядом. Понемногу, все стали расходиться, говоря на прощанье слова утешения. В квартире остались лишь Оля и Надя, чтобы помочь Вере Ильиничне убрать со столов и вымыть посуду. Георгий решил проведать сына и тихонько постучал в дверь его комнаты. Не услышав ответа, он открыл незапертую дверь и вошёл. Клим лежал на кровати и плакал. Увидев отца, он быстро вытер заплаканное лицо и отвернулся к стене.

– Не стесняйся своих слёз, сынок. Мама всегда будет с нами. Она в нашей памяти и в наших сердцах, – погладив сына по густым, вьющимся волосам, сказал Георгий.

– Не волнуйся за меня, папа, я не сделаю глупостей. Оставь меня, я хочу спать, – не поворачивая головы, ответил Клим.

– Может есть хочешь? Заболеешь ведь так, – спросил Георгий.

– Позже. Иди, папа, я в порядке. Знаю, ты думаешь, что я могу повторить попытку… ну… только ты не волнуйся. Ночью… там, в больнице… я видел маму… она сказала мне, что очень любит меня и всегда будет любить. Она улыбалась мне, папа, – повернувшись к отцу и посмотрев на него, сказал Клим.

– Так и есть, сынок. И я тебя очень люблю, помни об этом. Живу ради тебя. И бабушка с дедушкой тоже любят тебя. Ладно, отдыхай, мне тоже не помешает поспать. Устал очень, – сказал Георгий и медленно вышел из комнаты, прикрыв за собой дверь.

Был ли мужчина спокоен? Наверное нет, беспокойство за сына, его не покидало. Оля и Надя успели уйти, везде прибравшись и вымыв посуду. Вера Ильинична положила им с собой пироги и блины и поблагодарив, проводила.

– Ну что ты, Верочка! Какие благодарности? Все мы люди и все мы смертны. А Вареньку мы очень любили. Бедная девочка… – говорила Надя, открывая дверь своей квартиры.

Вера Ильинична и Константин Алексеевич решили задержаться в городе на неделю. Георгий, отдохнув день, вышел на работу, хотя и работы не было. Студенты сдавали экзамены, начиналось лето. Клим тоже вернулся в техникум, Георгию пришлось серьёзно разговаривать с преподавателем и директором. Статус отца Клима, кажется, подействовал и Климу разрешили сдавать экзамены.

Прошла неделя, был воскресный день, раннее утро, Клим крепко спал, Георгий поехал проводить родителей на электричку, но вернувшись домой, он сына не обнаружил.

– Странно… воскресенье, куда он мог уйти? – с удивлением обойдя всю квартиру, пробормотал Георгий.

Почему-то, сердце сильно забилось в тревоге, страшная догадка закралась в душу. Георгий быстро вышел из дома, закрыл дверь на ключ и спустился вниз. Мешкать, времени не было, он поймал такси и назвал адрес Ларисы. Георгий был уверен – Клим у неё. Но зачем он к ней поехал, этот вопрос не давал ему покоя. Доехав до четырёхэтажного дома, Георгий расплатился с шофёром и выскочивиз машины, ринулся в подъезд. Он хорошо помнил и этот дом, и этот подъезд, куда когда-то иногда заглядывал, за что так себя ненавидел.