– А это не я постирала, это Варя постирала и смотри, как чисто, – ответила Вера Ильинична.

– А на машинке все чисто стирают, – буркнул Константин Алексеевич, недовольный тем, что Вера Ильинична постоянно хвалит невестку.

– А ты что, слышал, как машинка работала? Варенька всё постирала вручную. Ладно, есть иди, деспот, – любя, произнесла Вера Ильинична, ласково посмотрев на мужа.

Уж она то знала, что он только с виду такой грозный и упрямый, а в душе добрый и отходчивый. Мужчина медленно поднялся и пошёл за женой на кухню.

Утром, встав пораньше, Варвара приготовила завтрак для всей семьи, пожарив оладушки и заварив чай. На кухню следом за ней зашла Вера Ильинична. – Ммм… оладушки. А пышные какие. Только папа кофе по утрам пьёт. Ничего, я сама заварю. Жора встал уже? – спросила она, подходя к плите.

– Доброе, утро мамочка. Теперь буду знать. Георгий в ванной, умывается. Мы с ним хотели в НИИ сходить, надо на работу устраиваться, – сказала Варвара.

– Конечно идите. Обед я сама приготовлю, – ответила Вера Ильинична.

– Всем доброе утро! Мамочка, мы с Варей уходим, хотели в НИИ сходить… – сказал Георгий.

– Знаю, Жора, Варенька мне сказала. Садитесь за стол, позавтракайте и идите, – ответила Вера Ильинична.

Вошёл Константин Алексеевич, Варвара тут же поднялась из-за стола и сжалась от напряжения. Мужчина чувствовал её страх перед ним, но ничего не мог с собой поделать и ещё злился и на сына, и на неё.

– Доброе утро, папочка. Ваш кофе и оладушки горячие, – пролепетала Варвара.

Георгий и Вера Ильинична смотрели, что же будет дальше. Но Константин Алексеевич молча сел за стол, даже не ответив на приветствие невестки.

– Мог бы девочке хотя бы на приветствие ответить. Ну и характер у тебя, – проворчала Вера Ильинична.

– Пап, ну хватит уже злиться. Теперь мы одна семья и должны жить в мире, – сказал Георгий, с аппетитом поедая оладушки.

– Всё! Чего раскудахтались? Ладно, на работу опаздываю, – отпивая кофе, угрюмо сказал Константин Алексеевич и резко встал из-за стола.

– Да поешь ты, как человек, куда спешишь? Ты же директор, а начальству позволительно задерживаться, – недовольно сказала Вера Ильинична.

– Много ты знаешь. Приду поздно, к ужину не ждите, – ответил Константин Алексеевич и поставив бокал на стол, да так, что немного разлил кофе на скатерть, вышел из кухни.

– Ну вот, теперь пятно не отстирается, – произнесла Вера Ильинична, провожая взглядом мужа.

Женщина знала, что муж часто приходил поздно и знала, где он проводит вечера, а часто даже и ночи. Она знала, что у него есть женщина на стороне, только ничем не выдавала ни свою ревность, ни обиду, ни горечь. И когда он не приходил ночами, она до поздней ночи тихо плакала в подушку. Ей, наверное, было достаточно, что он обеспечивал семью, ни в чём не отказывая жене и сыну, иногда даже ночами проявляя нежность по отношению к жене. Тогда Вера Ильинична была счастлива, она очень любила своего мужа, никогда не перечила ему и не расстраивала. А его всё устраивало, как бы сейчас сказали, эта двойная жизнь.

Наверное, Константин Алексеевич мог бы разойтись и уйти, а идти ему было куда, но его и правда устраивала такая жизнь. Добрая и непривередливая жена, никогда не ворчит, со всем соглашается, в доме чисто и всегда горячий ужин на столе. Да и сына он очень любил, хотя никогда этого не показывал. А может просто привык так жить, кто знает…

Георгий же и представить себе не мог, что отец изменяет его матери. Такой доброй и простодушной женщине, невозможно изменять. Он верил отцу, когда тот говорил, что задерживается на работе. А Константин Алексеевич относился к этому совершенно спокойно, как к само собой разумеющемуся.