Её подёргивает от моих касаний, слегка прогибает в спине, отпячивая аппетитную задницу с ненужными верёвками вместо трусиков. Стягиваю вниз помеху, обеспечивая полный доступ к заветной щелочке, разворачиваю и балдею. Киска голенькая с тонкой, светлой полоской, теряющейся в складочках.

- Бля… Ты такая красивая, - пальцы снова потрясывает от касания к блядской дорожке, слюней полный рот, и бешенное желание лизнуть, всосать, зарыться. Дёргается от моего проникновения, от размазывания соков по складочкам. Удерживаю рукой и придвигаюсь ближе. - Я только попробую, малыш. Тебе понравится.

    Она расслабляется, стонет, тянется, а я дурею. От стона протяжного, дерущего за душу, от запаха эстрогенов, туманящих мозг, от вкуса сладкого и терпкого, бьющего по рецепторам. Срываюсь, закидываю ножку на плечо, раскрываю для себя и насаживаю, трахаю языком, впиваюсь губами. Девочка моя вошла во вкус. Сама бёдрами поддаёт, трётся киской, запускает ручки в волосы, и сама вдавливает в себя, ловя оргазм, содрогаясь, крича.

    Подхватываю на руки, несу в спальню, вспоминая по ходу, когда менял бельё. Недавно, два дня назад, ставлю себе галочку. Кладу её на покрывало и стягиваю одежду, торопясь утвердиться, взять. Скульптурно кручусь, поигрываю мышцами, показываю себя во всей красе. Девочки это любят. Спецом штанги тягаю, чтобы было чем поразить. А нет. Не поразил. Как увидел испуг в глазах, сразу всё просёк.

- Господи. Какой огромный, - паника, попытка отползти, округлившийся взгляд.

- Первый раз? – склоняюсь, ловлю кивок и снова охреневаю. Двадцать один год, развитая в порнографическом русле столица, а целка. Моя целка. И так хорошо становится. Это ж я первый сорву цветок, кину палку, забью болт, трахну в конце концов. Собираюсь с силами. Нежным надо быть. Успею ещё забег устроить.

– Я буду осторожен. Расслабься, малыш.

    Маша расслабляется от поцелуя, от пальцев шаловливых, от трения члена о плоть, а я вспоминаю, всё, что парни рассказывали, как девственниц рвать. Мой опыт слишком ничтожен, да и то, был под кайфом. Вставляю головку, немного ввожу и делаю резкий толчок, удерживая бёдра, цепляясь в губы, прижимая к матрасу.

- Потерпи, малыш. Потерпи. Уже всё, - шепчу, слизывая слёзы, стекающие по вискам. – Ещё чуть-чуть, и всё.

   Начинаю двигаться плавно, размеренно, увеличивая темп и шепча, чтобы потерпела. Кончаю быстро, выплёскиваясь на живот, и продолжаю успокаивать.

- Прости, малыш. Не смог остановиться. Больше не будет больно. Теперь будет только хорошо. Обещаю, - обнимаю, глажу по спине, несу какой-то бред, лишь бы успокоилась, перестала плакать.

    Ночью больше не лезу, обходясь поцелуями и ласками. Как рвать – понял, а через сколько можно вставить – не знаю. В туалете лезу в интернет и дурею с себя. Двадцать восемь лет, а я вычитываю инструкцию по целкам, сидя на ободке унитаза. А где ещё? Не могу же я своей малышке показать, что полный профан в этом деле. Терплю до обеда, а дальше полный срыв. Отрываемся друг от друга только на короткие прогулки и кафе. Не могу долго сдерживаться, слишком горячая малышка, слишком быстро заводится и учится, послушная моя.

    На третий день решаю продвинуться дальше. Столько её на члене кручу, а ротик ещё не оприходован. Она умничка. Встаёт на колени, нервничает, но открывает рот, задыхается, давится, но старается глотать, а я сдерживаюсь, сжимаю яйца, чтобы подольше губки её по моему члену ползали, чтобы привыкла ротиком работать, потому что люблю я это дело, прусь от глотательных вибраций, обволакивающих головку. И девочке моей придётся часто стоять на коленях, и научиться получать от этого удовольствие.