Нежный поцелуй, успокаивающий, отвлекающий. Рука сминает грудь, так и не освободившуюся от бюстгальтера, язык неспешно сплетается с моим, и я расслабляюсь, не думаю о боли, о размере. Думаю, только о нём, о моём редком экземпляре, о моём Дане Воронове, подарившем мне первый в жизни оргазм. Не замечаю тяжести его тела, расположившейся между ног, головки, направленной к входу во влагалище, и только режущая боль отрезвляет, заставляет напрячься, сжаться, задёргаться в попытке выбраться.

- Потерпи, малыш. Потерпи. Уже всё, - шепчет, удерживая бёдра, вдавливая собой в матрас, слизывая слёзы, стекающие по вискам. – Ещё чуть-чуть, и всё.

   Он начинает двигаться плавно, размеренно, увеличивая темп и шепча, чтобы потерпела, что он практически всё, что он вот-вот. Ещё пара подач, глубоких, резких, выбивающих скулёж, и тёплая сперма толчками изливается на живот, принося ноющую свободу и горькое успокоение.

- Прости, малыш. Не смог остановиться. Больше не будет больно. Теперь будет только хорошо. Обещаю, - Даня прижимает к себе, гладит по спине, целует в макушку, и от этого мне становиться хорошо, тепло, спокойно.

2. Глава 2

Мария

    Третий день я живу у Данилы, с того самого вечера, как я отдала ему себя. Мы заехали к Тошке за моими вещами, я чмокнула подругу и, договорившись о прикрытии, умчалась навстречу своему счастью. Даня знает, что через месяц я вернусь в Питер, и старается проводить больше времени со мной. Иногда срывается по звонку куда-то, бывает, даже ночью, но большую часть суток посвящает мне. Мы катаемся по Москве, гуляем по набережной, едим в кафе, и я чувствую сильную пульсацию жизни рядом с ним. Близость больше не приносит боли, только удовольствие, прививающее зависимость. Зависимость от его запаха, от его рук, от его голодных поцелуев и жарких касаний, и чем ближе наше расставание, тем моя зависимость становится сильнее. Стараюсь жить одним днём, насыщаться им, впитывать каждую эмоцию, получающую рядом с ним. Будет тяжело, больно, но остановиться я не могу.

- Малыш, пойдём в кафе, или поедим дома? – Дан выходит из ванной комнаты с полотенцем на бёдрах, и я зависаю, как всегда, отслеживая взглядом капли, собирающиеся в дорожки и впитывающиеся в махровый барьер, не сильно скрывающий поднимающуюся плоть. – Да ну его. Нахрен. Ты так смотришь, как будто сожрать меня хочешь.

- Хочу, - булькаю, как рыба, созерцая его мощь, освобождённую от белой тряпки.

    Он медленно подходит ко мне, проводит большим пальцем по губе, нажимая и приоткрывая, ныряет первой фалангой, с голодом наблюдая за мной. За тем, как я обволакиваю губами палец, чуть втягиваю щёки, посасывая его, подаюсь вперёд, затягивая вторую фалангу и теряюсь в затянутых чернотой глазах.

- Я хочу, чтобы ты сделала тоже самое с членом, - надавливает на плечо, заставляет встать на колени и не прерывает зрительного контакта. – Давай, малыш. Сделай мне хорошо.

- Я никогда… - блею, упираясь глазами в перекрученную крупными венами дубину, не понимая с чего начать.

- Я научу, - шепчет, проходясь рукой по всей длине, освобождая блестящую от влаги головку. – Открой ротик. Шире… Да, малыш… Теперь соси… Пощекочи язычком… Да… Так…

    Я делаю всё, как он говорит, послушно покручиваю языком, втягиваю щёки, создавая вакуум, подаюсь головой вперёд, вбирая ещё чуть-чуть. Даня толкается сам, удерживая мою голову рукой, проталкивается глубже, и я чувствую рвотный позыв, вызванный проникновением в горло.

- Дыши, малыш… Носом дыши… Давай ещё разок… Расслабь горло… - Он двумя руками обхватывает за скулы, нежно пальцами стирает выступившие слёзы, и делает ещё толчок, удерживая и скользя ещё глубже. – Умничка, малыш… Давай ещё раз… Так… Да… Хорошо… Ещё раз…