«О, папка с распечатками.… Так, а где тетрадь по грамматике? Ты ее не забыла?»

«Нет, мам, она там, под папкой».

«Надо аккуратнее складывать, Катенька, помнишь? Порядок в вещах – порядок в голове». Анна достала тетрадь, погладила корешок, положила на стол рядом с идеальным кусочком пирога. «Садись, пей чай, пока горячий. Я добавила медку, для горлышка».

За чаем Анна расспрашивала о занятиях, о преподавателе, о том, кто еще был на курсах. Катя отвечала односложно. Ее мысли были в кафе, с Леной, где можно было бы смеяться громко и говорить глупости, а не бояться неправильно, употребить время глагола. Анна заметила ее рассеянность.

«Ты что-то грустная, доченька? Что случилось? Девчонки какие-нибудь обидели? Или преподаватель? Ты скажи!» Голос зазвучал тревожно, Анна наклонилась к ней, пытаясь поймать взгляд.

«Нет, мам, все нормально. Просто устала», – поспешно сказала Катя.

«Устала? Надо витаминов пропить! И ложиться пораньше! Сегодня никакого телефона в кровати, ясно? Глаза отдыхать должны!»

Вечер. Катя пыталась сделать домашнее задание. Телефон лежал рядом. Она знала, что это ловушка, но все равно взяла его, машинально открыла мессенджер. Лена прислала смешной мем и вопрос: «Че не пришла?» Катя начала набирать ответ…

Дверь в комнату открылась без стука. Анна несла стакан теплого молока с медом. Ее взгляд сразу упал на телефон в руках Кати.

«Катя! Я же сказала – отдых для глаз! И что это ты делаешь? Опять с той… Леной?» Анна поставила стакан с таким стуком, что молоко расплескалось. «Я не понимаю, что ты в ней нашла! Она тебя в плохую компанию затянет! У нее мысли только о тусовках! Ты же умная девочка, тебе институт поступать!»

«Мам, я просто…»

«Нет „просто“! – голос Анны зазвенел. – Я твоя мать, я переживаю за тебя! За твое будущее! Я же не сплю ночами, думаю, как тебе лучше! А ты…» Она сделала паузу, и ее лицо исказилось настоящей болью. «Ты вместо учебы с сомнительными подружками переписываешься. И шапку забыла снять в коридоре, она на полу валяется! Я же новую, дорогую купила, чтобы ты не мерзла!»

Шапка. Катя даже не заметила, как она упала. Но это было неважно. Важно было тонущее чувство вины, которое снова накрывало с головой. Она виновата. В шапке. В Лене. В том, что мама не спит ночами. В том, что мама переживает. Она – плохая дочь.

«Прости, мам…» – прошептала Катя, глядя в стол. «Я не хотела…»

Анна вздохнула, глубоко, как будто сдерживая слезы. Она подошла, погладила Катю по голове. «Я знаю, солнышко. Ты у меня хорошая. Просто не думаешь иногда. Надень шапку на вешалку, выпей молочко и ложись спать. Завтра новый день. Я тебе уже одежду на завтра приготовила».

Она вышла, тихо прикрыв дверь. Катя сидела, глядя на экран телефона, где так и не был отправлен ответ Лене. Сообщение стерлось. Она взяла стакан с молоком. Оно было сладким, теплым, удушающе-нежным. Как объятия, из которых нельзя вырваться.

Она допила молоко, покорно отнесла шапку на вешалку и подошла к стулу. Там уже лежала аккуратная стопка одежды на завтра. Синие утепленные джинсы и голубая водолазка. Анна «знала лучше», что завтра опять похолодает.

Катя погасила свет и легла в кровать. В темноте она чувствовала себя маленьким, беспомощным щенком. Запертым в теплой, чистой, наглухо закрытой конуре. Снаружи стучал дождь. А внутри было тихо. Тишиной полного, абсолютного послушания. И бессилия. Любовь душила, мягко и неотвратимо, как лианы, оплетавшие ее жизнь с самого детства. Она сжалась в комок и закрыла глаза, ожидая звонка будильника. Завтра будет точно такой же день.