И Тео – кажется, мертвый, глаза закрыты, голубая густая жидкость размазана по лицу. То ли изо рта, то ли из носа…

– Это пройдет, – сказала я, потрепав Юсу по светлой макушке, наливающейся рыжиной к кончикам волос. – Потерпим еще немного. Он сможет справиться. И Старшие Хозяева контролируют. Все будет хорошо.

Юса покачал головой.

– Не убаюкивай меня, я уже не маленький. Так было до Вторжения. Никто не знает, что будет с нами – пережившими его волну.

– Ты… Ты или Ранко… Вы чувствуете что-то необычное?

Я задавала им этот вопрос в последнее время все чаще. Стараясь это делать как бы между прочим. Не волновать средних близнецов напрасно, и в то же время не хотела пропустить момент зарождающегося Гнева. В смысле, если он у них проявится. Это не обязательно, но такие случаи бывают. Тео сказал мне, что иногда Гнев может подняться и у младших братьев Хозяина. А после Вторжения… Никто не знал, как Гнев будет проявлять себя теперь.

– Да, – Юса поднял на меня вдруг испуганный взгляд. – Меня тревожит…

Я осела на землю от слабости, пронзившей с этими словами. Хорошо, хоть и так сидела на бортике, поэтому просто сползла руками по липкой от влаги почвы. Неужели?! Если и Юса тоже, то… Я просто не знала, что делать, если Гнев пробуждается и у средней пары близнецов. Что тогда будет с Ранко?

– Что ты чувствуешь? – звуки с трудом проходили через враз пересохшее горло.

– Я… – голос Юсы прерывался. – Я чувствую… Чувствую…

Он закатил глаза и почти лег навзничь, словно совершенно обессилил. Неужели? Движения не походили на припадок Гнева Тео – тот всегда валился плашмя, застигнутый врасплох вырвавшейся силой, а Юса лег как-то очень аккуратненько. Но сейчас мне не хватило рассудительности, чтобы заметить эту странную неловкость. Да что там! Я была просто в ужасе! Два брата с Гневом! И если Гнев проснулся у Юсы, то, значит, Ранко… К кому из них мне сейчас бросаться?!

– Юса, – закричала я, совершенно забыв о том, что малыши рядом.

Схватила брата за плечи, приподняла, судорожно вглядываясь в лицо. Оно… нормальное. В углах губ не появилась пена, и они подозрительно дергались. Так, как если бы Юса пытался сдержать смех.

Малыши и пока невредимый Ранко кинулись на мой крик, обступили со всех сторон, загораживая свет.

– Отвар?! – закричал Юль, не так, чтобы испуганный, а больше довольный своим жизненным опытом. – Я принесу! Я!

– Подожди!

Я наконец-то поняла: что-то тут не так.

Юса распахнул глаза, в которых вовсю плясали чертики.

– Я чувствую… Чувствую… По вечерам у меня сильно чешется левая пятка!

Он вскочил сразу на обе ноги и отпрыгнул от меня, уже не сдерживая смех.

– Пятка, Ле! Левая!

Юса отпрыгнул очень вовремя, потому что моя грязная рука со свистом прорезала воздух на том месте, где этот идиот только что валялся в мнимом припадке. Ранко смеялся в голос. И малыши тоже. Я вскочила и ринулась за Юсой, подхватывая на бегу какую-то испачканную в земле тряпку, которой протирала листья лидонии.

– Идиот! – закричала я. – Нашел, чем шутить!

Они все равно еще дети. Которые не понимали всей опасности Гнева, хотя и видели припадки у Тео, и знали, что если у одного из близнецов проснется Гнев, то, скорее всего, он убьет второго. Им это и в самом деле казалось временами забавным. Они все хохотали. Черствые, непослушные дети!

Мы с Юсой бегали между горшками с лидонией, стараясь не зацепить какой-нибудь из них. Брат все еще звонко ржал, увертываясь от моей тряпки, а я была такая злая, и волосы липли к мокрому от пота лицу, и еще ни разу не попала тряпкой по Юсе, и это злило меня больше всего. Под ногами у меня мельтешили Юль и Рос, которые сразу же включились в игру, а Ранко уже валялся, схватившись за живот, надрываясь от смеха.