Он с сожалением повздыхал, и они продолжили путь.

– А вот красивая, молодая женщина – Остановился он у очередной оградки. – Всего тридцать лет, жить бы ей да жить. А вот не судьба. Напали, небось, какие-нибудь ублюдки, изнасиловали и убили. А может, любовник какой, из ревности погубил. Эх, не родись красивой.

Путь продолжился. Экскурсовод начал напевать себе тихонечко под нос популярную песню: «Как прекрасен этот мир, посмотри..»

– А вот – Остановился он в очередной раз. – Глеб Иванович Вешняков. Что характерно, год рождения и год смерти один и тот же, но и это не все, дата рождения и дата смерти тоже совпадают. Да, недолго же ты пожил Глеб Иванович.

Он повернул к ней свое лицо с опущенными уголками губ и покивал им, как бы в подтверждение своих слов, ожидая утвердительной реакции с ее стороны. Отвернулся и продолжил:

– Невольно вспоминается Бродский, его «Бабочка». Сказать что ты мертва? Но ты жила лишь сутки, как много грусти в шутке творца.. Н-да. Печально, печально.

Он посмотрел на нее и увидел в глазах навернувшиеся слезы.

– Ну, ну – успокоил он ее, поглаживая по руке. – Пойдем, пойдем, мы уже почти пришли.

Они дошли до выхода с кладбища. Неподалеку от него на низенькой, деревянной скамеечке сидели две грязные, оборванные женщины с одутловатыми лицами.

– Это бичи? – спросила Елена.

– Это бомжи – ответил он.

– Бомжи?

– Неважно.

У ног одной из женщин лежала белая, небольшая, эмалированная миска. Края были черными, облупленными. Вторая держала в руках алюминиевую кружку. Обе тяжело вздыхали и причмокивали губами.

– Подойди, дай им мелочи.

– А ты?

– А мне дальше нельзя.

– Почему?

Молчание.

Она порылась в карманах, в руках зазвякали монеты. Она подошла, как завороженная к нищим. Лицо одной из женщин показалось ей смутно знакомым. Та тоже пристально смотрела на нее. Елена торопливо высыпала деньги в миску и кружку и собралась быстро уйти.

– Мама? – послышался грубый, шершавый голос одной из нищенок.

Елена удивилась и повернулась обратно к ней.

– Мама? – повторила та уже уверенней и стала приподниматься и приближаться.

Ей стало страшно от того, что тело перестало ее слушаться, она стояла как вкопанная и не могла пошевелиться, а страшная, грязная женщина все приближалась и приближалась, вот ее лицо приблизилось к ней максимально, Елена вдохнула страшный смрад, и не в силах терпеть дальше закрыла глаза и полетела куда-то.

– Мама, мама – голос из грубого стал переходить в мягкий, потом тонкий.

Она открыла глаза и обнаружила себя в спальне. Рядом с ней, на краю кровати сидела Клава. Она положила руку на грудь матери и смотрела тревожно.

– Мама, мама, что с тобой? Я проходила мимо спальни, услышала, что ты стонешь.

– Нет, нет, ничего, просто дурной сон – успокоила она дочь. – Уже, наверное, поздно, что-то я задремала, был сложный день.

Клава смотрела куда-то в сторону и молчала.

– Ты уже сделала уроки?

Та покивала головой.

– Ну, иди, попей чайку, скоро будем ложиться.

Клава начала привставать с кровати. Внезапный порыв неопределенного чувства захватил Елену. Она приподнялась, спустила с кровати ноги и остановила уходящую дочь словами:

– Подожди. Иди сюда.

Дочь послушно подошла к матери. Та жадно и жарко обняла ее:

– У меня странное чувство, что мы скоро расстанемся. Доченька, как я тебя люблю – она крепко прижала ее к себе – мне так жаль, что мы далеки друг от друга. Может быть в этом есть и моя вина. Мне так хочется, чтобы мы были ближе, чтобы любили, понимали друг друга. – Она взяла дочь за плечи, немного отстранила от себя и внимательно заглянула в глаза.– А ты хочешь этого?