Внезапный порыв ветра сорвал с дерева красно-желтый кленовый лист и понес его играючи к ногам девушки. Она наклонилась, приподняла его и начала рассматривать. Лист был большой и красивый. Мелкие прожилки причудливо нарисовали витиеватый, паутинчатый рисунок. Зубчатые края трилистника были идеальны по форме, поверхность представляла плавный переход из желтого цвета в красный. Лист так и просился на картину. Клава повертела его в руке, возникло мимолетное желание взять его с собой. Но, так как он исполнил уже свое назначение – принести эстетическое удовольствие человеку, его бросили на землю, и он присоединился к своим собратьям. Природа в очередной раз скидывала свой покров, готовясь к длинному зимнему сну. День сокращался, и вечерние сумерки начали захватывать пространство. Холодало. В парке начали появляться прохожие, идущие с работы домой. Они торопились, разогревая движением свои тела. Нужно было возвращаться домой, но идти туда Клаве не хотелось. Однако, как говориться – нравиться не нравиться …, а идти приходиться.

Черная, железная решетка, прикрывавшая вход в арку, за которой располагался двор Клавиного дома, была раскрыта внутрь. Ветер подметал невидимым веником листву тротуаров и, не церемонясь, заносил ее в темноту арочного прохода. Вокруг было пусто. Клава зябко кутала руки в рукава пальто и спешила поскорей оказаться в ощущении родного места. Дверь подъезда была приоткрыта, ее половинки не подходили друг к другу плотно, одна была фиксирована, а второй играл ветер, медленно открывая и резко захлопывая. Клава миновала дверь, и каблучки ее туфель звонко зацокали по каменным ступеням лестницы. Она продрогла и торопилась к теплу, но неприятные чувства, связанные с домом на мгновение коснулись ее, и она замедлила шаг. Как раз в тот момент, когда Клава ступила на лестничную клетку, ее мать выкрикивала отцу следующее:

– … и дочь мы Клавой назвали в честь твоей мамочки дорогой!

Родители скандалили. Это явление было обычным в их семье. А в последнее время приобрело характер частого. Скандал проходил за дверями квартиры, и Клава не слышала этих слов. А началось все вот как.

Мама пришла с работы уставшая. Она со вздохом положила сумочку с плетеным ремешком на коридорную полочку, присела на маленький стульчик с чувством облегчения сняла туфли с натруженных ног. Встала и пошла в спальную. Проходя по коридору, она увидела мужа, сидящего в кресле по середине зала. Он читал газету и был обращен к ней затылком.

– Ты сегодня поздно – раздались из зала неожиданные слова. Голову к ней он даже не повернул, и осталось загадкой, как он смог определить, кто вошел в дом.

Пройти до спальни по-тихому, как ей хотелось, не получилось. Она постояла несколько секунд в задумчивости по поводу того, отвечать или не отвечать и, если отвечать то что?

– На работе задержалась – выдала она не очень уверенным тоном.

– Я звонил на работу, мне сказали, что ты час как ушла.

И опять затылок, обращенный к ней и раскрытая газета в руках.

– Алексей, давай не будем – сделала она попытку примирения.

– Нет, ну почему же не будем? – в голосе появились твердые нотки. Алексей сложил газету и встал из кресла. В воздухе запахло грозой. – Я думаю, нам есть о чем поговорить.

Кленовый лист сорвался с ветки.

Женщина обессилено прижалась к косяку и взмолила:

– Я устала от этих разговоров.

– Ты устала, ты, значит, устала! – послышались раскаты грома.

– О, господи! – женщина обреченно закрыла глаза руками и, сев на корточки, прижалась спиной к стене. А раскаты продолжались.

– А я, я не устал?! Ты.. ты вечно думаешь только о себе. Я, я, я.. А обо мне, обо мне, о муже своем ты когда-нибудь подумаешь? Или тебе безразлично мое состояние?