Сидя в гостиной и делая вид, что поглощена игрой в пазлы с детьми Лаймингов Мишей и Катей, она жадно вслушивалась в беседу сидящих неподалёку мадам Элен и Александры Фёдоровны:

– Мои дети так нуждаются в семейном тепле. Великий князь и княгиня заинтересованы в том, чтобы их племянники узнавали простую семейную обстановку и были милосердными – они уже посещали в госпитале бедных горожан, но этого не достаточно. Их матушка великая княгиня Александра умерла в Ильинском, когда Марии было лишь полтора года, она едва успела родить сына. Княгиня была так хороша собой и добра, как ангел, её любили все – крестьяне из деревни на плечах несли её гроб на кладбище. Дмитрий Павлович родился очень слабым, но великий князь сам выходил его, купал в ванной, укутывал ватой колыбель малыша. Он стал детям и отцом и матерью, а у Елизаветы Фёдоровны, как бы это сказать… много других дел.

«Это правда» – подметила она про себя. И представила, как дядя Сергей в своей военной форме с эполетами и орденами, такой же статный и красивый, как papan, брал новорожденного Митю на руки и качал его на своих руках с длинными, унизанными кольцами пальцами.

– Мадам Элен, мы с супругом и наши дети всегда будем рады видеть вас у себя, и вы всегда можете рассчитывать на наше участие, – с нежностью глядя на детей, говорила хозяйка дома.

– Мари, не сутультесь! – Катя, сядь прямо! – не сговариваясь, вдруг разом крикнули госпожа Лайминг и мадам Элен своим детям.

В столовой они сели за круглый стол под голубым абажуром и стали пить чай – госпожа Лайминг сама разлила его по чашкам, и в душе Мари тоже разлилось тепло: в комнатах их Кремлёвского дворца всегда так холодно и мрачно, и даже электричество в нём горит каким-то мрачным и тусклым светом, а в столовой квартиры генерала так тепло и уютно и даже их еда кажется особенно ароматной.

Александра Фёдоровна положила детям по куску пирога с капустой: – И мёд, и наши русские пироги от Филиппова, всё так, как вы любите.

– Пирог, как рог, начинка, как плешь, подковыривай да ешь, – смеясь, крикнул брат. Все дети дружно рассмеялись.

– Дмитрий Павлович, что это за выражения? Как Вам не совестно говорить такое в гостях, – сама сильно краснея, обрушилась на брата мадам. – Прошу прощения, видите ли…, таким шуткам учат детей наши люди.

– Я прошу Вас, Элен, ни о чём не беспокойтесь, – сама едва сдерживая улыбку, ответила госпожа Лайминг, и от этого сделалась для них ещё приятнее и добрее.

Но как бы ни была любезна на людях мадам, вернувшись домой, она в очередной раз начнёт бранить их и ещё раз напомнит им, как следует вести себя в гостях – никаких разговоров самим не начинать, отвечать на вопросы взрослых только о том, о чём они спросят, не болтать лишнего, за всё благодарить и скромно сидеть, опустив взор.

– Откуда эта маленькая собака, – бестактно вырвалось теперь у Мари – в столовую, робко перебирая неуклюжими лапами, вбежал щенок шотландской овчарки.

– Китмир, Китмир сюда, ко мне! – позвал его Миша.

– Почему Китмир?! – удивилась она, – я никогда не слышала такого имени, и чтобы так звали собаку.

– Китмир – это и есть пёс, он восточный символ преданности и мужества, – объяснила ей госпожа Лайминг, – детям очень понравилось это имя.

После того вечера они с братом часто вспоминали Лаймингов, и решили, что его учитель похож на генерала только с виду, а сам добряк, и часто теперь просились поехать к нему в гости, и Мари сказала Мите, как было бы интересно, если б и они пожили так, как живут обычные люди. Она уже читала Чарльза Диккенса про трущобы Лондона, и Виктора Гюго про бедняжку Козетту, а некоторые особенно впечатлившие её отрывки из этих книг даже читала вслух Танюсе, и фантазировала – вот они с братом тайно убегают из дворца и свободно гуляют по широким улицам Москвы, идут куда захотят, обутые в простые башмаки и одетые в кофты с большими дырами.