– Боже мой, Вильгельм, дорогой!.. То есть… ваше величество! Ну что же вы? Запамятовали? Есть же прекрасный, весьма достоверный и проверенный метод по определению подлинности принцессы! – тётушка возбуждённо всплеснула руками. – Ваша покойная матушка, если вы не забыли, в своё время не преминула им воспользоваться, дабы удостовериться в моём знатном происхождении! Вспоминайте же!..

Король нахмурился:

– Чушь! – буркнул он неохотно. – Глупые бабьи выдумки!

– Да? – оскорбилась его благочестивая супруга. – Неужели? Ранее, насколько я помню, вы так не считали… Впрочем, может быть, у вас имеется в запасе иное средство? Может, вы собираетесь отправить бедную девушку обратно в Большемокрицию за рекомендательным письмом?

– Только не это! – простонала принцесса. – По крайней мере, не сегодня! Иначе я кони двину, – она подошла к столу и обессилено плюхнулась на один из массивных, с высокой резной спинкой стульев. – Пардоньте, господа венценосные, ноги не держат…

Чета от такой наглости онемела. Ганс от ужаса позеленел. Только принц смотрел на гостью благожелательно и с состраданием.

Он прошёл от камина, где стоял до сих пор в тени, к столу:

– Ах, папенька, отчего бы не попробовать этот способ? – произнёс мягко, просительно. – Ведь в том не будет для вас никакого затруднения! И… в любом случае, вы ведь не собирались выставить несчастную на улицу в такую ночь? Ведь верно? Ну так сделайте маленькую уступку: пусть она сегодня переночует не на кухне, а в одной из гостевых спален…

Кира, не обратившая вначале внимания на стоявшую в стороне и в тени фигуру, подняла взгляд и… вздрогнула.

Маленький, щуплый, сутулый, на тонких птичьих ножках, со спины принц напоминал переболевшего рахитом подростка. Но лицо его, с неестественно ярко-розовой, словно обожжённой кожей, с глубокими мимическими складками, залысинами на выпуклом шишкастом лбу казалось, особенно на контрасте с ожиданием, удивительно пожитым. Лёгкие и редкие, словно пух волосы жёлтого цвета топорщились на затылке непослушным хохолком, неподдающимся, по всей видимости, никаким припомаживаниям.

– Что с вами? – искренне обеспокоилось это жутковатое существо. – Вам холодно? Ганс, будь добр, подай плед нашей гостье…

– О, не беспокойтесь! – усмехнулась гостья. – Дело не в холоде. Хотя за плед спасибо, не откажусь… Моя непроизвольная реакции была вызвана вашим внезапным появлением.

– Ах вот как… – юноша заметно смутился.

– Хм… – брезгливо сморщив носик, Кира разглядывала собеседника. – Где вас только откопали на эту роль, такого… м-м-м… фактурного?

– Вам не кажется, дорогуша, – посуровела королева, – что вы ведёте себя беспардонно? Будь вы хоть трижды принцесса Большемокрицкая…

– А вы? – устало вздохнула принцесса и потёрла виски пальцами. – Когда вы уже поимеете совесть и отпустите меня спать? Или Шагеев велел организовать мне гестаповскую пытку бессонницей?

– О чём она? – королева уставилась на венценосного супруга.

– Заговаривается скудоумная, – диагностировал тот и принялся выбираться из-за стола. – Ладно, проводите свои эксперементы, коль вам этого так хочется. Развлекайтесь, ваше величество. А я проведу свои… Ганс! Передай Остробрюхеру, пусть непременно с утра отправляется во дворец этого кичливого остолопа Большемокрицкого. И всё разузнает касательно интересующего нас предмета. К вечеру жду его с докладом…

Лакей глубокомысленно поклонился.

– Ганс! – вслед за королём поднялась и его царственная супруга. – Ты слышал наш разговор, – снова глубокомысленный поклон. – Приготовь комнату для нашей гостьи. И не забудь про самое главное!.. Рике, – повернулась она к сыну, – прошу, не гуляй сегодня, погода ужасная. Простудишься опять, а у тебя такие слабые лёгкие!..