– Ага.

– Да не переживай ты… Всего-то – чик, и готово! – таким вот образом подбадривали солдата.

– И не почувствуешь, парень. – Шутили с серьезными лицами.

– Может, масло… – совсем не к месту, не из той оперы, вдруг предложил старшина… – принести, а? – пошутил так, наверное, мужик.

– Во! Уже и старшина с нарезки соскочил! Ту-тууу, старшина, да?..

– Чего-о?.. Какое еще тут, ёпа-мать, масло? – злится подполковник на беспросветную глупость и дурацкие шутки младших командиров. До них даже не доходит серьезность положения. Главное же, не в этом… Вот попал, а?

– Ага, еще рюмку водки и бутерброд, – весело подхватывают шутку офицеры.

– Точно, старшина, как раз время – ему бутерброд, нам всем по стакану водки, – радостно гогочут офицеры.

– Ружейное, – уточняет свою идею старшина.

Его уже не слушают. Понятно, – бредит, старшина… уже, того – ку-ку!..

– Да хоть… ёпа мать… совковое… – рычит старший офицер, подполковник Мещеряков. – Делайте же что-нибудь! Ну!

Старшина, бренча ключами, выскакивает из туалетной комнаты.

Подполковнику вдруг стало душно. Расстегнув ворот гимнастерки, он с серым лицом вышел вслед за старшиной. В поисках хотя бы глотка свежего воздуха, шатаясь прошел на лестницу, остановился. Ф-ф-уу!.. Тут можно было ещё дышать. Тут ещё было то, что принято называть воздухом. Он очень разволновался, расстроился, что вот так, случайно, по-дурацки попал в эту ситуацию. Мгновенно разболелась голова, опять сдавило сердце… Ему неприятно было сознавать, что этот дурацкий конфуз может осложнить или даже поставить – вполне возможно! – крест на его дальнейших планах. «Ну надо же, вот идиот, – мрачно распекает он себя. – И чего меня потянуло по этим засраным туалетам ходить? Что я там не видел? Вот же, козел, старый! Вызвал бы к себе этого старлея или принял доклад по телефону и всё, все дела. Всё!.. Перед кем я тут выкаблучиваюсь? Перед кем усердствую, а? Вот дурак, так дурак! Политотдел, если узнает, как пить дать, всё теперь задробит. Плакала новая должность, зарплата, повышенная пенсия… Ну надо же, а? ЧП! И ведь когда, а? Накануне перевода!» – сокрушается командир, окончательно расстроившись.

В эту минуту к нему на площадку, снизу, неожиданно один за другим выскакивают, как джины из бутылки, в одном нижнем белье несколько стриженых солдат. «О! С улицы!.. Без формы!..» – отстраненно замечает подполковник.

Призраки, неожиданно столкнувшись лицом к лицу с офицером, да при таких больших звездах, от страха и ужаса чуть было обратно вниз не сиганули. А ничего удивительного, их понять можно – снизу подпирают санитарные носилки, вверху караулит подполковник! Не захочешь, да свихнешься… С перекошенными от ужаса лицами (ма-амачки!), шаркая спинами по стенам, но руки по швам, все же нашли в себе силы, рванули (а куда деваться?) мимо подполковника дальше, в спасительное помещение роты.

«Самоволка! – вдруг пронзает мозг старшего офицера профессиональная догадка. – Еще и самоволка?! В учебном-то полку! И в мое-то дежурство! Вообще п…ц!» Принять хоть какое-то осмысленное решение офицер не успевает. Внизу выстрелом хлопает входная дверь, опять грохочут сапоги. «Еще-ё?!» – обреченно думает подполковник и, прислонившись к стене, хватается двумя руками за сердце.

Снизу, обгоняя друг друга, тяжело дыша (пятый этаж), на площадку врываются санитары с носилками. Их трое. Сбившись в кучу перед старшим офицером, в замешательстве останавливаются. Старший из медбратьев, который с большой сумкой и красным крестом на ней, с секундной заминкой докладывает:

– Товарищ подполк…

Вяло махнув рукой в сторону расположения роты, офицер прерывает доклад.