Ядро и сердцевину этого мифа составляло представление о практикуемых «ассасинами» постоянных политических убийствах как главном и чуть ли не единственном средстве обеспечения существования их «скрытого», «глубинного» государства. Между тем, использование низаритами убийц-смертников было не более чем отработанным на протяжении долгой борьбы за выживание защитным механизмом, созданным гонимой многочисленными врагами группировкой, находившейся в безнадежно проигрышном положении, как с точки зрения численности, как и с точки зрения военно-политического могущества, по сравнению с ресурсами ее противников. В реальности же практика политических убийств была отнюдь не единственным, но лишь одним из средств низаритской стратегии, предусматривавшей, наряду с использованием, в зависимости от обстоятельств, террористических актов, строительство сильно укрепленных крепостей-убежищ в труднодоступных горных районах, в которых можно было укрыться в моменты наибольшей внешней угрозы, а также чрезвычайной (и в некоторых случаях – прямо-таки поразительной, если не сказать – обескураживающей!) гибкости, присущей низаритам способности изменять своим, казалось бы, священным ценностям и убеждениям, политическим взглядам и союзам и даже религиозным воззрениям, причем изменять мгновенно, почти молниеносно. Один из применяемых низаритами тактических приемов всегда доставлял историкам, изучающим низаризм, немало трудностей, и, возможно, создавал порою неуверенность в умах и душах, самих членов низаритского движения, внося в них немалую долю сомнений и смущения. Речь идет о тактическом приеме, именуемом «такийя» (что в буквальном переводе с арабского языка означает «мысленная оговорка», «благоразумие», «осмотрительность» или «осторожность»). В рамках данной концепции своеобразного «разумного оппортунизма» низаритам дозволялось скрывать свои подлинные взгляды, верования и убеждения во избежание тех или иных опасностей, невзгод и неудобств. Вплоть до допущения отречения от собственной веры, как средства сохранения жизни. Это называлось «благоразумным сокрытием своей веры ради высшей цели и высшего блага (то есть – для блага своей религиозной общины)», и вполне могло послужить образцом и моделью поведения для членов позднейшего «франкского» ордена иезуитов с его девизами «к вящей славе Божьей» и «цель оправдывает (или, буквально, «освящает» – В. А.) средства». Как говорится, притворно клянись и лжесвидетельствуй, но тайны раскрывать не смей…

Справедливости ради, следует заметить, что к тактическому приему «такийи» издавна прибегали не только низариты и не только измаилиты, но и мусульмане-шииты вообще. Это «благоразумное сокрытие своей веры» издавна считалось (и считается) одним из руководящих принципов шиизма. Порою не только шиитские, но и суннитские богословы обосновывали дозволенность «такийи» стихами-аятами священного Корана и сунной (преданиями о жизни) пророка Мухаммеда (чье имя означает по-арабски «Достохвальный»), указывая на то, что Коран допускает в случае крайней необходимости внешнее отречение от веры, дружбу с неверными, нарушение ритуальных предписаний. Как и на то, что во времена пророка Мухаммеда один из первых сподвижников пророка – Аммар ибн Ясир – был вынужден формально отречься от ислама, но сохранил в сердце истинную веру.

Тайный характер шиитской пропаганды («дават») и периодические гонения на шиитов привели не только к одобрению их руководителями практики «благоразумного сокрытия своей веры», но и к возведению ее в один из руководящих принципов шиизма. Шиитская «такийя» может применяться как для обеспечения личной безопасности правоверного, так и во имя соблюдения интересов всей общины верующих. Разработку принципа «такийи» и возведение ее в степень религиозной обязанности шииты связывают с именем шестого имама Джафара ас-Садика, умершего в 765 году (о том, кто такие имамы, будет подробно рассказано на дальнейших страницах настоящего правдивого повествования). При этом, в отличие от суннитов, допускавших «такийю» как средство самозащиты, средневековые богословы-шииты со временем стали рассматривать ее как долг и обязанность общественного значения. Но довольно об этом…