– В день выпуска… Рядом его друг – Виктор, Виктор Сергеевич… Это – настоящий учёный! А мой… – Она распахнула дверь в кабинет. – Полюбуйтесь!

На письменном столе лежали боксёрские перчатки. С крюка, вделанного в потолок, свисала кожаная груша для тренировок.

– Это кабинет учёного?! Это Лужники! – Она надела перчатки и продемонстрировала несколько боксёрских движений. – Каждое утро… Как хулиган! А Виктор Сергеевич играет в пинг-понг!

… Дверь в гостиную распахнулась от резкого толчка. На пороге стоял Василий. Он глубоко и часто дышал, видно, мчался по лестницам. Пальто – расстёгнуто, в руках – авоська.

– Мама! – ещё из передней прокричал он и вручил подбежавшей Анне Алексеевне авоську, едва не лопнувшую от набитых в неё продуктов. – Пир на весь мир!

– Костя! – Он рванулся к другу и порывисто обнял его.

Так и постояли они несколько секунд, не произнося ни слова.

– Ноги! – угрожающе произнесла Анна Алексеевна.

Василий послушно пошел снимать туфли. А она, вытирая тряпкой пятно на паркете, произнесла со вздохом:

– Вот!.. А Виктор Сергеевич носит галоши!

…Та же комната. Друзья пообедали. Курят.

– Помнишь, как ты мечтал о такой яичнице? – с улыбкой спрашивает Бродов. Метелёв кивает. – А как потом объелся ею? – Друзья смеются.

Вдруг Бродов закашлялся. Тотчас же появилась Анна Алексеевна.

– Кто кашлял?

– Он! – Бродов указал на Метелёва. Константин решил выручить друга и делано закашлялся.

– Ну-ка! – Анна Алексеевна губами прикоснулась к его лбу. – Вроде холодный… Но всё-таки… – Она быстро достала из аптечки какие-то порошки и, один за другим, всыпала их в столовую ложку.

– Это всё мне? – Константин умоляюще взглянул на Василия.

– Принимай, принимай! – рассмеялся тот, – дома профессор – мама!

Вдруг он снова закашлялся.

Анна Алексеевна резко повернулась к сыну. Он замер, втянул голову в плечи, но было поздно. Не отводя от него строгого взгляда, она молча протянула термометр, и он покорно засунул его под мышку. Анна Алексеевна величественно удалилась на кухню. Бродов поднял глаза на Константина, еле сдерживающего смех.

– Плохо дело! – вздохнул профессор. – Надо убегать! Ты одевайся, я сейчас!

Метелёв на цыпочках вышел в переднюю и начал одеваться. Время шло, а Бродов всё не выходил. Тогда Константин заглянул в комнату и заговорщически прошептал:

– Готов?

– Готов! – уныло ответил ему друг.

Раздетый до половины, он лежал на животе, а над ним, с зажжённым факелом в руке, возвышалась Анна Алексеевна, вооружённая целой батареей банок.

– Мама, а совещание? – простонал Василий.

– Проведём в кабинете! – и первая банка, описав дугу, впилась в профессорскую спину.

Передняя: Анна Алексеевна электрополотёром натирает пол. Звонок. Она открывает. В дверях – худенький, щуплый паренёк. На тонкой шее маленькая головка со смешно растопыренными ушами.

– А-а-а-а, Яша!.. Здравствуйте! Вася ждёт вас. А где остальные?

– Идут… – Паренёк взглянул на полотёр. – Ну как?

– Не шумит! Вы просто умница!

– А! Тоже мне работа!.. Вот я вам сделаю, чтобы швейная машина не стучала!..

Он быстро снял пальто и шагнул в комнату. Но его остановил окрик:

– Яша! – Паренёк обернулся.

– Ноги? – Он понимающе кивнул и покорно снял туфли.

Гостиная. По начищенному паркету в носках один за другим проходят учёные в кабинет на совещание.

Кабинет. Закутанный в одеяло Бродов полулежит на диване. Вокруг на креслах и стульях – его ближайшие сотрудники. Опершись на диван, на полу, на толстом мохнатом ковре, по-турецки скрестив ноги, сидит Яша.

Выступает, вернее, заканчивает выступление высокий худощавый человек. Это заместитель Бродова, Виктор Сергеевич Воронин, которого мы уже видели на фотографии.