Автобус остановился.

– Ельцовка направо. Выходите! – сказал шофёр.

– Ты чего? – взъярился рыжий. – А ну, поворачивай!

– Так десять километров… Сам кричал.

– Ты поговори, поговори, я те крикну!

Автобус поворачивает на Ельцовку. Рыжий поднимается со своего места, становится рядом с парнем, поворачивается к Нине:

– Сели бы, а?

Снова покачивается автобус. Стоят уже все, кроме рассказчика.

– Садитесь!..

Нина не выдерживает и, рассмеявшись, садится. Тогда все радостно тоже начинают рассаживаться, но машина рывком останавливается, чуть не сбив всех с ног.

– Ельцовка! – кричит шофёр.

Проливной дождь, Нина и Метелёв идут по лесной просеке.

Дождь кончается. Они выходят к добротному домику лесника. На крыльце женщина лет сорока пяти, крепкая, круглолицая, с узкими цепкими глазами. Она мельком глянула на Константина и долго, настороженно смотрит на Нину. Метелёв поздоровался. Женщина, не отрывая взгляда от Нины, спросила сухо:

– Ко мне?

– Нам лесник нужен, – ответил Константин.

– Ну заходите! – сказала женщина и скрылась в доме.

Нина стояла, видимо, решая какую-то трудную для себя задачу. Наконец набралась смелости, вошла в дом.

Женщина, скрестив на груди руки, глядела на них враждебно. Потом вдруг неестественно рассмеялась.

– Ну и вид у тебя! Словно курица мокрая!

Нина действительно выглядела довольно жалко. Промокшая насквозь одежда прилипла к телу. На пол стекала вода.

– Переодевайся! – величественно произнесла хозяйка и распахнула дверцы большущего шкафа, набитого тряпками.

Нина стояла молча. Метелёв решил, что она ждёт, когда он выйдет, и вышел. За домом, возле сарая, кто-то, очевидно, лесник, распрягал лошадей. Константин направился к нему.

А в доме шёл напряжённый негромкий разговор. Нина так и не переоделась. Она, сидя у зеркала, приводила в порядок волосы. Говорила хозяйка:

– …я с Глебом счастья не видала. Потому и ушла. Неласковый он…

– К вам неласковый! – поправила Нина.

– Ко мне. Да я ведь не хуже других! А с таким какая баба уживётся? Ему вобла жены дороже. В пруду ему жить, не в доме! Одно слово – малахольный!.. Ты не злись; сама, поди, с ним горя хлебнула!..

– Нет! Мы хорошо живем. Дружно. А вы… – Нина хотела сказать что-то резкое, но хозяйка заговорила примиряюще:

– Ну ладно… Бог с вами – живите! Нет у меня зла ни к тебе, ни к нему. Одного только не прощу – дочку отнял. Я, когда с Николаем сошлась, сгоряча решила – ну и пусть! Перемелется! А оно не перемалывается. Наоборот, чем дальше, тем больней. Тяжело мне без Тамарки. Как она там, доченька моя родная?..

Крупным планом лицо Метелёва. – Он всё слышал. Он стоит на крыльце, взявшись за ручку двери, не решаясь войти.

А разговор продолжается.

– Поздно вспомнили! – сухо говорит Нина.

– Живёте вы, слыхала, небогато.

– Не жалуемся.

– Заберу я её у вас!

– Не отдадим.

– Суд есть. Я мать всё же… Родная!

Метелёв решительно открывает дверь. Разговор обрывается.

Хозяин допил чай, помолчал и важно сказал:

– Не выйдет.

Они сидели за столом вокруг самовара.

– Как же быть? – спросила Нина.

– Отдохнуть. А потом – обратно! До большака довезу, а там кругом, на попутной.

– Что вы? Долго!

– А болотом нельзя! – рассердился лесник. – Сейчас там топь! Дождь сутки льёт. Что вас туда гонит?

– Муж у неё там, – не без иронии заметила хозяйка.

Но лесник не разделил её настроения. Он внимательно посмотрел на Нину.

– Во-он что! Н-да… – И вдруг, отбросив неприступность, спросил: – Силёнок-то хватит?

Нина радостно кивнула в ответ. Тогда он снова сухо бросил жене:

– Сапоги достань!

Хозяйка неохотно достала две пары резиновых сапог.

– А тебя не пущу! – заявила она мужу.