…Ого, ну и дела, я наконец-то знаю её имя!

– Не знаю, – сказал я. – Но я также не очень уверен в крепости всех этих скороспелых браков, которые штопаются здесь в цейтноте в ОВИРАХ налево и направо.

«Папа» отметил мои рассуждения одобрительным покачиванием головы. Имея предыдущий негативный опыт с другим «папой», я начал более решительно двигать вперёд свои фигуры:

– А что же ваша Ира? Какая она? Ей двадцать пять, как я уже знаю. И почему она не замужем до сих пор? В чём её проблемы?

– Да ни в чём, понимаете. Она ж ведь моя дочь. Умная, красивая, как нам с женой кажется. Ну что вам ещё сказать? Понимаете, был у неё мальчик. Плохой, как оказалось, и нам он с женой не нравился – ей другой нужен… А сейчас она сидит дома большей частью. От книжек к вязанию, потом опять к книжкам. А вчера вот зашёл в её комнату – она плачет…

Я смотрел в окно на усилившуюся пургу, слушал душевную исповедь этого, в общем-то, хорошего человека, озабоченного всем, что было вокруг него.

Чтобы как-то подвести нашу шахматную партию ближе к эндшпилю, я вдруг подумал, что не всё ему рассказал о себе. И что, быть может, для этого потенциального сиониста будет важно… Жестом руки я дал понять, что сейчас скажу что-то. Он остановил свою тираду:

– Знаете… Я не сказал, но сейчас подумал, что для многих нацеленных на Израиль это важно. Не знаю уж, как для вас. Поэтому говорю сразу и сейчас: я не стопроцентный еврей. Мой папа еврей. Моя мама – нет. И я вот, как говорится, плод их любви. Я думаю, что они были единственными друг у друга, и я, наверное, хотел бы, чтобы и в моей жизни было так же, но сейчас вокруг другая жизнь, другие манеры…

После моих слов у «папы» как будто сняли с плеч тяжёлый мешок. Он облегчённо вздохнул и заулыбался:

– Моя жена тоже не еврейка. Я всё хотел сказать, да не находил подходящего предлога.

С этого момента, как мне показалось, «папа» уже видел своё полукровное чадо под венцом с достойным и тоже полукровным кандидатом. Вдруг «папа» засуетился:

– Мне нужно спуститься вниз, в гардероб, там телефон-автомат. И покурю заодно. Кстати, вы курите?

– Нет, но могу составить вам компанию.

Возле гардероба я стал свидетелем телефонного разговора:

– Алло, Надя! Где Ирина?…Пусть сидит дома и ждёт звонка! Я тебе сказал… я сказал тебе, пусть сидит… нормально… Слу… Слушай меня, пусть сидит дома, будет звонить молодой человек… Ещё раз… – Он отвернулся в сторону от меня и прикрыл трубку рукой. – Нормальный! Более чем! Ты меня поняла?!

Слушая этот разговор, вернее только «папину» часть, я уже понимал, что безоговорочно поставил «папе» мат и что мне сегодня, скорее всего, предстоит вторая партия, где по данному мужскому властному праву мне предстоит играть белыми. С одной стороны, гордость выйти победителем из нелёгкого поединка с «папой» переполняла моё нутро, с другой – усталость предыдущей ночи в поезде, утренняя встреча с рижским начальством, нелёгкая первая партия, тоскливые мысли про Саддама и пурга за окном… Усталость давала о себе знать. Тем не менее, раз уж я внёс свои данные в московскую анкету…

Покончив с десертом и расплатившись за обед, мы снова оказались в гардеробе. Доставая перчатки из кармана своего полушубка, я подождал, пока «папа» облачится в дублёнку, и подал ему руку.

– Звоните через полчаса, – сказал он, – я уже буду дома, проконтролирую, а то на этих баб надеяться… – Он с досадой махнул рукой.

::

– Алло, Ира?

– Да.

– Здравствуйте. Вы оставили свои данные учителю иврита в Москве? Я тоже оставил свои данные…

– Да, мне папа поведал уже…

– Ну… как он, наверное, поведал, я сейчас в Риге, уезжаю в полночь обратно в Вильнюс.