Километры как способ самопознания Анастасия Орлова

– Повторить? – Бармен кивнул на стакан с остатками виски, в котором медленно таяли кубики льда.

Тимур очнулся от мрачного оцепенения, пошарил по карманам. Он выскочил из номера, не захватив с собой ничего – ни бумажника, ни даже телефона, – не в том был состоянии. В заднем кармане джинсов нашлась запасная ключ-карта от номера и единственная мятая купюра, номиналом немного превосходящая выпитый Тимуром виски. Он положил её на стойку.

– Не нужно. И сдачи тоже не нужно.

Бармен забрал деньги и понимающе кивнул.

– Можем записать на счёт номера, – предложил. – Оплатите при выезде из отеля.

– Нет, спасибо. Я, вообще-то, не пью.

– Совсем? – Бровь бармена дёрнулась то ли с удивлением, то ли с иронией.

– Совсем, – ответил Тимур и решительно опрокинул в себя остатки виски.

Звякнули, прокатившись по стенке стакана, обтаявшие до неправильных шариков, кусочки льда. Бармен едва заметно хмыкнул себе под нос и продолжил тереть полотенцем пивную кружку. Тимуру в этом хмыканье послышалось слегка презрительное снисхождение, и внутри вновь зашевелилась едва утихшая злость.

Наверняка так говорит каждый третий, прежде чем напиться до полуобморочного состояния. Но Тимур действительно не пил, за исключением фужера дорогого шампанского по праздникам. Он не любил терять контроль даже на самую малость, и лёгкое головокружение после бокала вина его уже нервировало. Однако сегодняшняя ситуация его нервировала куда больше головокружения, и алкоголь оказался единственным доступным средством попробовать хоть как-то заглушить злую обиду на Лерку.

Бармен наклонился ближе и, понизив голос, спросил с тёплым дружеским участием:

– Не задался отдых?

Тимур нахмурился ещё больше и сделал неопределённый жест ладонью: так себе, мол.

– Что-то как будто похуже, чем так, – бармен повторил его жест, – иначе бы не сидел один среди ночи в баре отеля, с пустым стаканом и кислым видом.

На это очевидное приглашение поговорить Тимур лишь вздохнул и мрачно уставился в свой стакан. Делиться своими проблемами он не привык. Отец говорил, что о них треплются только непутёвые бездельники, человек же разумный их решает, а не болтает.

Сам отец тоже так делал: решал, порой – радикально, и всегда молча. Поэтому о разводе родителей, о новой женщине отца, о грядущей их свадьбе и о последующем разводе Тимур узнавал в самый последний момент и без каких-либо объяснений. Его просто ставили перед фактом: мол, сын, мы с мамой расходимся, ты будешь жить со мной. А потом: познакомься, это Виолетта, мы женимся, она станет тебе мачехой, а её дочка – твоей младшей сестрой…

В поле зрения Тимура появилось горлышко бутылки, звякнуло о край его стакана, плеснув ещё виски.

– За счёт заведения, – кивнул бармен.

– Не стоило. Мне уже хватит.

– Ну пусть тогда просто постоит. Приятней смотреть в стакан хотя бы на четверть полный, чем в совершенно пустой, верно?

– Как скажешь, – проигнорировал Тимур очередную попытку завязать задушевную беседу. Как бы паршиво ни было, распахивать свою душу, словно надетый на голое тело плащ в тёмной подворотне, он не умел и не хотел. Это казалось ему неприличным. А в нынешних обстоятельствах – ещё и пошлым до омерзения.

Лера, его жена, с этим бы не согласилась. Ей во всём требовались какие-то эмоции, бурное их проживание и обязательно – трансляция вовне. Обсуждение. Одним словом – мелодрама. Тимуру же вменялось, что жить с ним всё равно что с рыбкой: он вечно плавает в каком-то своём аквариуме. Это было несправедливо: Тимур много работал, это правда, но всегда находил время на своих девочек – жену и дочку, – ни в чём им не отказывая. Вот и сейчас, когда Лера захотела к морю, он поставил свою работу в элитной стоматологической клинике на паузу, пристроил дочку под крылышко к любящей бабушке и увёз жену в отпуск.

Напряжение между ними росло уже давно, и Тимур рассчитывал, что время, проведённое наедине в тихом живописном местечке без забот и домашней рутины, вернёт им утраченную близость и взаимопонимание, но всё вышло иначе, и в конце концов они разругались так, что Лера, пусть и сгоряча, но впервые заикнулась о разводе, а Тимур так и не понял, где ж он накосячил в этот раз.

«Никакой импровизации, никакого живого участия от тебя, только отбывание срока, словно какого-то наказания!» – так она сказала.

– Наш брак стал наказанием для тебя, Тим? Скажи! Может, тогда стоит подумать о досрочном освобождении? Ты ведь даже романтический вечер умудрился превратить в унылую обязаловку, как, собственно, и весь отдых!

Тимур старался сохранять спокойствие, хоть внутри уже вовсю клокотала злая досада.

– Я не пойму, что опять не так, Лер! Море, люкс, трёхразовое питание и отдых только вдвоём – всё, как ты хотела, по первому твоему щелчку.

– К чёрту люкс! Я хотела тебя – целиком и полностью, всего, живого, настоящего, с чувствами! А получила опять какой-то скучный аватар, запрограммированный на ряд бытовых функций. Где ты опять витаешь, Тим? Что у тебя в голове?

Тимур сложил руки на груди, прислонившись к косяку, и Лера толкнула его в плечо.

– Вот сейчас я бешусь, а ты стоишь с безучастным таблом! Тебе на меня совершенно плевать, что ли?! Я хочу от тебя человеческого отклика, внимания, открытости, эмоций – да хоть каких-нибудь уже!!!

– Ну ты же знала, что выходила замуж не за героя мыльной оперы. Я не умею так эмоционировать. Зато умею решать проблемы – этого мало?

– Да в том-то и дело: ты не жить, а только работать и решать проблемы и умеешь, причём даже не свои, а своей шалавистой сестрицы!

– Вот только её не приплетай!..

– О, а может, мне тоже шарахаться по всяким притонам и встревать в переделки, как Ма́лика, если только это тебя разогревает?! Если будешь так же регулярно меня от ментов отмазывать и с рогов самого чёрта снимать, так, может, я и увижу хоть какое-то твоё эмоциональное участие, а?

Тут терпение Тимура лопнуло окончательно.

– Эмоций, кажется, и так сверх меры, – процедил он и вышел из номера. Пожалуй, хлопнул бы дверью, не будь она с доводчиком.

Если Лера действительно хотела с ним таких же отношений, как у него были с Маликой, она шла в нужном направлении: каждый его разговор с сестрой заканчивался скандалом, каждый её звонок оборачивался для него проблемой. Это, по её мнению, «жизнь» и «эмоции»? Тимур давно бы кинул Малику в чёрный список, если бы не был уверен, что без него она попросту пропадёт, крепко вляпавшись в очередные неприятности, притягивать которые у неё получалось просто виртуозно. Тимуру казалось, что и сама она была воплощённой неприятностью. Для него – так точно.

Брак их родителей продлился пять лет и распался, когда Малике было одиннадцать, а Тимуру только исполнилось восемнадцать. Эти пять лет стали худшими в жизни Тимура – из-за сестры. Как ни странно, в этом она была с ним почти согласна, но с оговоркой: худшие пять лет её жизни – из-за него. А ведь это она на правах младшей всегда выходила сухой из воды, сваливала на Тимура последствия своих проказ и всячески ему досаждала, в том числе и умело пользуясь позицией его отца: «ты теперь её старший брат и отвечаешь за неё».

Сейчас Малике было двадцать четыре, она рассорилась с матерью, совершенно перестав с нею общаться, не поддерживала связей и с отчимом (ни с одним из трёх), ни разу, насколько знал Тимур, не заводила серьёзных отношений и не задерживалась на хоть сколько-нибудь серьёзных работах, но, словно назло, о сводном брате не забывала, хоть он и общался с ней только по необходимости – когда Малике действительно требовалась помощь, а помочь ей, кроме Тимура, было некому. Он уже не считал её своей сестрой, но всё не мог избавиться от тягостного чувства ответственности за неё.

Ещё и Лера периодически подсыпала перца вспышками абсурдной и очень обидной для Тимура ревности к Малике, особенно когда та начинала на ночь глядя слать ему в мессенджере дурацкие мемы или селфи, демонстрируя то новый цвет волос, то новый пирсинг, то новые дизайны татуировок, которые она любила придумывать и неплохо рисовала под заказ. Тимур на эти сообщения не отвечал, но Малика не переставала писать, а Лера не переставала психовать. Просить этого не делать – что ту, что другую – оказалось бесполезным…

Тимур сам не заметил, как прикончил второй стакан виски и задремал – прямо за барной стойкой, уронив лоб на сплетённые пальцы, не отвлекаясь от своих мрачных мыслей, которые умудрялся думать даже сквозь дрёму. Очнулся он от лёгкого похлопывания по плечу.

– Может, кофейку? – спросил бармен.

– Который час?

Тимур размял затёкшую спину и потёр ладонью глаза.

– Полвосьмого.

– Чёрт!

– Проблемы?

– Возможно…

Лера вставала рано и наверняка уже проснулась. Вряд ли ей понравится, что он ночью так и не вернулся, а значит, в номере его может ждать вторая серия вчерашнего скандала.

– Я могу чем-то помочь? – участливо спросил бармен.

– Нет. – Тимур слез с высокого табурета. – Но спасибо, – и поковылял из бара к лифтам.

– Если понадоблюсь – я здесь, – ответил бармен.

Тимур ошибался: в номере его ждала лишь пустота и обломки разбитого о стенку смартфона – его, конечно же, не Лериного.

– Просто замечательно! – мрачно буркнул Тим и, не раздеваясь, рухнул на заправленную кровать.

Лера наверняка ушла на пляж, и есть надежда, что вернётся оттуда она в более благостном настроении, и тогда они пойдут пообедать в какое-нибудь красивое место (к чёрту трёхразовое отельное питание!), и он постарается, очень постарается не быть тем самым «аватаром».