По лицу Сидорова заметно, что он в пессимизме, хотя и пытается сдерживаться. На ходу он недовольно отряхивает штанину и сухо поясняет:

– Внук.

– Поздравляю, товарищ внук! – всплескивает руками врач. – Быть генеральским, так сказать, внуком, это, знаете ли, достойно уважения. Я, признаться, и сам был бы не прочь, но, как говорится, таланта не хватает.

Окачурин снова распахивает дверь перед Сидоровым, но тот решительно пропускает эскулапа вперед. Только убедившись, что врач прошел без проблем, Сидоров делает шаг. Снова слышится грохот железных ведер.

Как ни в чем ни бывало Окачурин продолжает разговор в коридоре, а Сидоров отряхивает другую штанину.

– И не надо, знаете ли, волноваться – ничего страшного с вашим дедом не случилось. Обыкновенный, так сказать, инсульт. Жить, как говорится, будет… Минуточку…

За ближайшим окном видно, как рабочие рывками пытаются поднять на крышу бочку с известкой. Бочка угрожающе раскачивается, бьется о стену между окон, и с каждым рывком с нее капает белая жижа.

– Эй! – орет Окачурин, высунувшись в окно и задирая голову вверх. – Осторожнее! Вы мне так весь фасад заляпаете. Помалу, помалу давай!

Он ловко уворачивается от летящих брызг и как ни в чем ни бывало возвращается к разговору.

– За всеми, как говорится, глаз да глаз нужен…

Сидоров чуть поодаль приводит в порядок свой костюм.

– Да, кстати, – добавляет Окачурин, одним глазом продолжая коситься на бочку, – хочу вас сразу же предупредить. Если ваш, как говорится, дед начнет вдруг рассказывать какие-то глупости, не пугайтесь. Это, так сказать, типичный бред при инсульте. Не придавайте значения. Лучше терпеливо выслушайте, а потом мне расскажете. Договорились?

– Зачем? – не совсем понимает Сидоров.

– Ну, как же зачем, голубчик? Интересно ведь… Минуточку…

Окачурин опять высовывается в окно:

– Да что ж вы ее дергаете? Помалу тяните! Аккуратненько!

– А он вам что, уже что-то рассказывал? – озадачивается Сидоров.

– Ну а как же! У них как приступы начинаются, такого наслушаться можно! Идемте, и не берите в голову. Обыкновенный, так сказать, маразм. Сдвиг по фазе. Шиза. Полная клиника. Мозг, знаете ли, штука неизученная… А вот, кстати, и наш покой…, в смысле, пациент… Ну, не буду вас, как говорится, задерживать… Да! – вспоминает он, прежде чем уйти, и громко шепчет Сидорову на ухо. – Никаких плохих новостей, только хорошие! Ему вредно волноваться.

Врач оставляет Сидорова у палаты с табличкой: «Тяжело больной генерал милиции Сидоров», а сам быстро возвращается к окну с бочкой. Издалека доносится приглушенный крик Окачурина: «Да осторожнее, черти! Помалу давай!».

Сидоров секунду мешкает и рывком заходит в палату, чуть было не налетев на очередное ведро. Он аккуратно отодвигает ведро в сторону и приветствует пациента:

– Здорово, дед.

Генерал лежит на больничной койке в генеральском мундире и вопреки ожиданиям выглядит довольно бодро. Изо рта у него торчит какая-то трубка, а потому слова не очень разборчивы.

– А, внучок! – оживляется он одной половиной лица. – Хорошо, что зашел. Какие новости?

Внук старается держаться бодро.

– Хорошие новости. Врач тебя волновать запретил. Кстати, дед, где у нас деньги могут быть спрятаны?

– У тебя что, деньги закончились? – через трубку бухтит генерал. – Много нужно?

– Да так, ерунда. Не волнуйся. В карты я маленько проигрался.

Генерал смотрит на внука с осуждением:

– Это плохо.

– Да нет, не так уж плохо. Просто долг надо отдать, вот и все. Не отдам – убьют…

– И это плохо, – на лице генерала задумчивость.

– Так у тебя есть или нет?..

– Деньги у меня в потайном сейфе, – громким шепотом поясняет дед, – а шифр от замка знаю только я.