Ответа не последовало. Мы сошлись на том, что я отработаю оставшуюся пятерку компаний, а она займется бумажной волокитой, которую требовал минувший день. Работа шла своим чередом, и в участок один за другим подтягивались «доброжелательные» лица. Сонные, недовольные судьбой детективы лениво волоклись и старыми запылившимися матрасами падали на свои места. «Должна же быть хоть какая-нибудь песчинка мечты, ради которой они пришли, иначе зачем вообще открывать по утрам глаза?»

– Утро доброе, Алан, – просвистел сосед сквозь брешь на месте переднего зуба и завалился на кресло, спинка которого отогнулась до хруста. – Слушал, что вчера говорили об аптеках?

– Доброе. Нет, мне было некогда. И что же нового сказали?

– По сути, ничего. Но ты бы слышал, какой голос у той девахи! Говорила, что в аптеках остался практически минимум лекарств. Рассказывала про какие-то запреты сверху отпускать препараты… но к тому моменту я уже бахнул парочку банок, – ухмылялся детектив.

Как и всегда, скоро диалог сошел на нет, и я с облегчением вернулся к обзвону курьерских компаний, где по большей части лишь молил о прекращении единоличной эстафеты от одного гудка к другому, более осведомленному.

– Посмотрите, что я вижу, – кинул подошедший детектив. – Невозможно, Алан в компании, да еще такой красавицы. Что вы, мисс, здесь забыли?

Мне стоило громадных усилий не вытаращить глаза от удивления: и не вновь превзошедшему самого себя Джонсону, который в свои двадцать шесть оставался, на мой взгляд, последним придурком в городе – а невозмутимо покачивавшей носком ботинка Вите. Сперва казалось, что за выпиской показаний она даже не услышала слов Гейла, но легкий наклон головы все же предательски выдал ее.

– Чего тебе? Вновь нужно за тебя сходить в лабораторию?

– Не раздувай, – протянул Гейл. – Думаешь она до сих пор в обиде на меня из-за какой-то пары случайно разбитых пробирок?

– Пары разбитых пробирок? Допустим, – распалялся я. – А не ты ли нахамил пришедшей разгребать твой погром Леоноре, когда она вежливо попросила тебя быть поаккуратнее.

– Брось, ей же платят, чтобы она убирала.

– Молчи. Ты скорее отличишь убийство от суицида, чем станешь хоть немного аккуратнее. Ведь следом за пробирками ты смахнул еще и несколько штативов.

– Невзначай. Я не стал бы разбивать намерено.

– Да какая разница, – возразил я. – Пол, стены, мебель лаборатории забрызгали кровь и другие малоприятные не только на запах материалы, которые к тому же ужасно оттираются, а ты не извинился и нагрубил вдобавок. Знаешь, я бы тоже, матерясь, швырнул в тебя обломком швабры. Начни, наконец, отвечать за свои необдуманные «позывы» и думать прежде, чем открываешь рот.

– Да, спасибо, Алан, – отступая назад, процедил Гэйл. – Успокойся, не линчуй прежде времени, я еще продуктового угонщика должен к инъекции подготовить.

– И почему именно я должен заниматься твоим нравоучением?

Джонсон уже отошел шагов на десять, когда вдруг вальяжно обернулся на каблуках:

– Ах, да, капитан вызывает тебя к себе. Насчет расследования.

Не произнося ничего более, я кивнул. Гейл зашаркал по полу туфлями в направлении своего стола. «Как вообще такой неотесанный, самодовольный временами заставляет усомниться в правильности моего мнения о нем?»

– Перегнули палку, детектив Соден, – заметила Вита, подняв на меня из-под бровей синий взгляд.

– А я должен отводить взгляд при его хамском отношении? Делать вид, что все в порядке и разделить с ним его беспутство?

– Нет, конечно, нет. Нельзя оставлять виновных безнаказанными, – прикрыв глаза, новичок вздохнула и мотнула головой. Только подобрав нужные слова, она произнесла: – И шага нет позорнее того, коим себя ты опускаешь…