– Показалось, что увидела знакомого… в конце коридора мелькнула его белая макушка, – прикусив губу, я всё ещё задумчиво продолжала смотреть на поворот.

– Беловолосый? Молодой, с такими ещё взглядом ледяным? От него даже у меня мурашки по спине бегают…

– Да, – в его описании складывался портрет мужчины, что сегодня всё время встречался мне на пути.

– Это один из слуг Ледяного лорда, прибыл вместе с ним.

– Точно… – я вспомнила, что уже сталкивалась с ним в поместье. Только зачем кому-то из слуг Шоресски за мной следить?

– Эль, – окрик Шэннон вырвал меня из размышлений, и я поскорее зашла и прикрыла за собой дверь.

Шэннон следила за моим приближением напряжённым взглядом, а вот лорду было смешно. В его глазах первый раз за всё наше знакомство мелькали смешинки.

Серые каменные стены комнаты и скудная обстановка заставили меня поёжиться. В допросной был стол и всего три деревянных стула. Один для свидетеля, оставшиеся два – для дознавателей, стены были словно испачканы. Хотя почему словно? Мне ли не знать, что порой здесь ведут себя агрессивно: кровь, напитки, боевые заклинания, непонятно как пронесённые зелья, и всё это наши сотрудники смывать не спешат. На стене напротив подозреваемого была зеркальная гладь, показывающая убогость этих мест, вместе с тем скрывая от наших глаз как минимум одного специалиста. Менталисты постоянно меняются, записывая показания, чтобы невозможно было обвинить кого-то в предвзятости. Особенно сейчас, когда в деле замешаны светлые лорды.

Поёжившись, глядя в своё отражение, перед тем, как занять оставшееся свободным место, задумалась, а положен ли мне уже отпуск?! Я бы съездила к морю, отдохнула… Решено, после забегу к Аро! И на этой успокаивающей мысли я бесстрастно встретилась с ледяным взглядом, включая записывающий артефакт.

Беседа была напряжённой, точнее, драконица была на взводе, а вот мужчина… такое ощущение, что знал больше нашего и чувствовал себя хозяином положения. И хоть по Шэннон этого было не видно, но я понимала, что она в бешенстве, а то что ледяной не отказывал себе в удовольствии меня рассматривать бесило не только драконицу, но и меня.

– У вас уникальный талант, Элеонора, – в момент, когда Шэннон сделала передышку для новой волны расспросов, Шоресски взял беседу в свои руки. – Вы видели, как она умирала?

– Я это чувствовала, – всё ещё вежливое выражение лица, но желваки на его лице напряглись, – чувствовала страх, когда разбивались её надежды; боль, когда её тело разрывали, насилуя, и облегчение, когда смерть забирала её душу.

Он замер, сохраняя бесстрастное выражение, только в глазах бушевала метель. Дракон в ярости от того, что в их моменте был кто-то ещё кроме них?

– И вы полностью уверены, что это был я? Ни единого сомнения?

– Мадлен умирала с осознанием, что это сделали вы. Моё мнение здесь не важно. Мои показания приравниваются к показаниям жертвы, – на дне его ледяных глаз мелькнула и тут же скрылась в метели боль, если бы мы не играли с ним в глазелки, то я бы и не заметила. – Но да, я в этом уверена. Те же волосы, та же манера держаться, тот же шрам, – я неосознанно протянула руку, пробегаясь пальцами по неровному шраму и сравнивая его с тем же из воспоминания. Стараясь найти, в какие моменты он был ближе всего, отсечь чувства Мадлен и просто сравнить. Слёзы неосознанно набежали мне на глаза. Шрам был идентичен, сложно повторить такие изорванные края.

Рука ледяного накрыла мои пальцы, заставляя вздрогнуть.

– Это сделал не я. Я докажу вам, Элеонора, а потом положу свою жизнь, чтобы вновь встретить душу Мадлен и рассказать ей в надежде, что она мне поверит.