Утром следующего дня Кошкин проснулся с невыносимой головной болью. Впрочем, любой понедельник он встречал с головной болью, независимо от того, пил он на выходных или нет. Однако, несмотря на свои мучения, он всё же смог подняться с дивана и стал собираться на учёбу, как и планировал.

Заткнув уши наушниками, Кошкин побрёл в сторону университета. Он подошёл к забору, служившим ограждением университетского кампуса, где остановился покурить. Высоко, под крышей главного корпуса, блистал на солнце позолоченный двуглавый орёл, а над ним гордо развивался триколор. Здания на территории кампуса были очень красивы, а аккуратные заборчики вокруг цветочных клумб подчёркивали их красоту и даже слегка очаровывали. Однако Кошкин уже давно не обращал внимания на помпезность зданий университета. Он знал, что всё очарование пропадёт, как только он зайдёт в пыльные и грязные аудитории.

Одногруппники как будто и не заметили, что Кошкин не приходил практически всю прошлую неделю. У него не было друзей в группе, более того он и вовсе старался по возможности как можно меньше с ними общаться. Он сильно приукрашал своё положение в группе перед Шеином и Дёминым – Кошкин вовсе не был изгоем. У него были хорошие отношения почти со всеми студентами его группы, однако общение, которое он с ними поддерживал, нужно было лишь для того, чтобы группа не сделала его козлом отпущения. Как только он выходил за пределы университетского кампуса, все одногруппники тут же преставали для него существовать. Они казались ему какими-то одноклеточными. Ему было невыносимо слушать их очередные рассказы о том, кто и где кутил на прошедших выходных. Летели куча названий различных модных заведений. Он не мог слушать, как парни обсуждали фотографии какой-то смазливой девушки из социальных сетей. Он знал, что они могли обсуждать только девушку, у которой попросту на лице написано «идиотка». У Дмитрия не было никаких общих интересов со своей группой. Парни в основном разговаривали о том, кто и какую машину приобрёл или хочет приобрести, какая «тёлка» была с ним прошлой ночью после клуба или сколько килограмм они жмут от пола. Девушки занимались тем же самым – обсуждали, у кого из их знакомых парней какая машина, как круто им сделали брови, ногти, причёски и прочую чушь модные мастера в салоне, или какие шмотки видели в таком-то и таком-то магазине.

По понедельникам первой парой стояла дисциплина «Всемирная история». Преподавателем был мужчина лет пятидесяти, Александр Павлович Назаров. Кошкин хоть и не был в университете уже целую вечность, но отлично помнил, что никакие пары не срывались так часто, как у Александра Павловича. Какой бы не была тема занятия, она так или иначе приведёт к дискуссии на тему «есть ли Бог на небе». Александр Павлович был религиозным человеком, и часто его можно было встретить в одной из городских церквей. На первом же занятии Александр Павлович имел неосторожность (а может, он сделал это специально) заявить о себе, как о верующем. Группа Кошкина делилась на 2 части: атеисты и те, кому было по барабану, есть ли там какой-то Бог или нет. Естественно, одно неосторожное слово, и всё оставшееся время занятия уделялось «великому» противостоянию «научного мировоззрения» против «слуги божьего». Трудно было сказать, на чьей стороне выступал сам Дмитрий Кошкин. С одной стороны, он был атеистом, но с другой, ему совсем не хотелось влезать в эти идиотские споры. Александр Павлович вёл у этой группы уже второй семестр, и было действительно удивительно то, что у них до сих пор не пропал запал спорить друг с другом об одном и том же, приводя одни и те же аргументы в течение более чем полугода. Такое ощущение, что они уже совсем забыли, почему и зачем спорят, а спорили просто машинально, по привычке. Однажды Дмитрий поймал себя на мысли, будто он попал в какой-то бестиарий, окружённый животными с одной и другой стороны.