– А что, если воровка, должна быть обязательно безграмотная? – парировала я.

«Так, с вами всё ясно. Тётка уже разок «мотала срок», и поэтому мнит себя опытной сиделицей. А девка с хвостом привыкла иметь над собой командира. Вот и здесь ведет себя также. Мнение высказывает, но окончательное решение зависит от тётки. Никакие они не наседки, конечно.

– Вы там поугадывайте, кто я, только подальше, я спать хочу, – совсем осмелела я. Мне некогда было вступать в бессмысленные разговоры, надо было обдумать ситуацию, в которой я оказалась, и понять, что делать дальше.

– Как звать-то тебя, сказочница? – уже мягче, примирительно, спросила тётка.

– Ольга Владимировна. Последние полгода, – представилась я, зевая.

На этот раз я отбилась, но подозревала, что это был только первый раунд.

– А меня зови – тётя Люба. Ладно, спи, Владимировна. Завтра поговорим.

***

На следующее утро я проснулась рано оттого, что почувствовала чужой запах рядом с собой. Более того, кто-то осторожно отогнул мне ухо, подсвечивая себе зажигалкой. Свет «плясал» на обшарпанной стене с примитивным «народным творчеством» перед глазами. Я с горечью вспомнила, где нахожусь.

– Нет, никаких шрамов за ушами, я ж говорю – врушка, – я узнала голос девки с хвостом, которую мысленно прозвала «рыбкой».

– Это потому, что хирург был первоклассный, шрамы под волосы спрятаны, понятно тебе, рыбка? – повернулась я к сокамерницам.

– Какая ещё рыбка?

– Без понятия. Сама выбирай.

Тетя Люба так и заржала.

– Правда, Ленка, ты похожа на рыбу, хвост этот и глаза такие… на выкате.

– Рыба-телескоп, – улыбнулась Я.

– Я тебе дам, телескоп, сама ты… не слишком красивая. А сейчас станешь и вовсе лахудрой…

Лена подскочила ко мне, попыталась ухватить за мои каштановые волнистые волосы. Я выставила руки вперед с намерением оттолкнуть девушку от себя. Люба, молча, схватила товарку за талию и оттащила от моей кровати.

– Да тише ты, рассадят, а я только к вам привыкать начала.

«Хотя, почему это я решила, что кто-то из них двоих не может быть «уткой»? Не стоит недооценивать наши органы. Если даже у Шарапова прокатило изобразить уголовника, то теперь наша доблестная полиция шагнула далеко вперед. Актерское мастерство, наверное, в академии полиции уже преподают», – подумала я.

– Ладно, я вам подскажу, кто я, вот недавно крупный банк обнесли, ну, вспоминайте…

– Бой-баба? – расширила глаза тетя Люба. – Ну нет, та постарше и пооблезлее, что ли…

Но я кивнула в знак согласия. Мне понравилось «погоняло», таким простушку не назовут.

– А пластическая операция на что? – напомнила она.

– Неужели? Тогда ты – легенда… – в голосе Любы звучало уважение.

Я благосклонно закивала.

– Серьезно? Ты ей веришь? – усмехнулась Лена. – Да эта пай-девочка в жизни копейки чужой не взяла.

Но Люба отмахнулась от неё и села поближе ко мне.

– Расскажешь о том ограблении? Там же столько загадок. Интересно послушать.

– Ну так да, мне ж мало одного эпизода, – отшутилась я.

– А ты тихонечко. Мне на ухо.

– Да ты что, за лошиху меня держишь? – возмутилась я и подумала, что, кажется, переигрываю.

Тут дверь камеры с лязгом отворилась. Конвоир заглянул в комнату, щурясь от тусклого света, исходящего от голой лампочки накаливания, такой старой и запыленной, что казалось, она знавала времена своего создателя – самого Эдисона.

– Грушина, на выход.

– Вот, я ж говорила, это ошибка, меня выпускают, пока девчонки, – помахала я сокамерницам.

– Пока на допрос идем, – пояснил конвоир, и радость в моих глазах померкла.

В небольшой комнатке симпатичный вежливый следователь пояснил мне мои права, уточнил личные данные и начал допрос.