Слушатели зачарованно молчали, слышно было даже, как дрожат на легком летнем сквозняке огоньки горелок.

– Та беда нашей корпе словно глаза открыла, – негромко продолжила Куин. – Она вдруг вспомнила, о чем мечтала до Первой Корпоративной, вспомнила, для чего в ту самую Первую Корпоративную творила разное и зачем после связала свою жизнь с наукой. В общем, впервые взялась корпа за добрый проект, который был бы полезен людям. Только забыла в горе, что мир наш еще с Первой Корпоративной порченый, а со Второй и вовсе безраздельно властвует в нем Смертная Тень, потому все живущие, по какую бы сторону Периметра они ни находились, отмечены Ею изначально. Поэтому то полезное, что изобрела корпа, для всех ее подопытных обернулось страшным злом – искалечило их, превратило в чудовищ. А все ее начальники этому только радовались и хотели изуродовать подопытных еще сильнее. Вот тогда и прокляла корпа КорпДух, который допустил такое, и обратилась к Иным Силам. К Трем. Пообещала им свою душу и попросила, чтобы Духи Улицы помогли исправить ею сотворенное.

Лица кроликов застыли в изумлении, широко распахнутые глаза были обращены на рассказчицу, а та еще боле таинственным голосом продолжила:

– И дали Трое корпе Шанс, хоть и смеялись ей в лицо, хоть и был тот Шанс мизерным, хоть и мало что мог он по-настоящему исправить, но… Но про высших корпов многое можно сказать, и среди этого многого совсем не будет хорошего, однако одно всегда верно – слабых среди них нет. Вот и наша корпа приняла Шанс, а потом вышла на рейдеров Зоны Отчуждения. Как ей это удалось, какими ухищрениями – никто не знает, но в одну из ночей в научном комплексе, где она работала, случился страшный пожар. Огонь ревел, поднимаясь до небес, а жар стоял такой, что даже металлоконструкции гнулись и заворачивались, словно пластиковые. Однако кое-кто потом болтал, будто бы видел, как из огня вышли все те, на ком корпы ставили свои опыты, а вот ни один из охранников не спасся. Саму же корпу никто с тех пор больше не видел. Говорили, она осталась в горящем здании и смотрела освобожденным вслед, когда те уходили прочь.

– За Грань ушла… – в восхищении проговорил Тереза.

– Не глупи, – голос Стрелка звучал глухо и был немного сиплым, – для корпов нет Грани.

– Она Трем поклонилась! – вскинулся Тереза. – Трое и корпу... корпе Грань откроют, если захотят.

– Если захотят, – эхом повторила Куин и закончила:) – Говорят, так и ходит с тех пор высшая корпа за Гранью и ждет, когда те, кого она освободила, вернутся к ней. Потому что теперь пред ней только два пути: вверх – в небо синее или вниз – под землю, в вечную тьму. Но оба эти пути закрыты, и лишь те, кого она выпустила в мир, способны решить, где ей оказаться. Могут и вообще не решать. Какое им до нее дело? Тогда так и останется она на веки вечные за Гранью – в одиночестве.

В зале повисла мертвая тишина. Кролики обдумывали жуткую историю, а Питер незаметно шмыгнул к Микаэле, устроился у ее ног и тихо-тихо сказал:

– Мама, я уверен, они обязательно-преобязательно заберут ее с собой.

– Не знаю, – док взъерошила волосы на его макушке. – И никто не знает.

– Точно возьмут! – хлопнул себя по колену Роджер. – Она ж больше не корпа. Вышла против своих, не побоялась Грани. Отдала душу Трём! Возьмут, если не тупые! Точно говорю! Может, она даже уже с ними. Никто ж не знает, закончилась история или нет.

Кролики оживились, зашумели и в конечном итоге после жаркой дискуссии сошлись на том, что если освобожденные не дебилы и не неблагодарные сволочи, то свою освободительницу прозябать в одиночестве за Гранью не оставят. Тереза даже предложил за это выпить, но на него посмотрели с неодобрением.