Что где-то, с кем-то, что-нибудь не так! —
– Что, держите меня за идиота? —
Потом пошел нейтральный разговор.
– Да, что ты, папа, долго не подходишь?
Рассказывай, ну, как твои дела? —
– Нормально, – он старался не дрожать, —
Я только о тебе как раз подумал. —
– Теперь я тут с российскими друзьями, —
Артём напрягся и сильнее задрожал.
– И ты у нас повсюду знаменит.
Они твою одну больную знают, —
И в трубке слышалось: «Борис! А как зовут?»,
– Он тут сказал – привет Наине Львовне. —
– Да, да, конечно, абсолютнейший привет, —
Артём почувствовал, как он заговорился.
– Откуда же ты знаешь этих русских? —
– Мы встретились, они живут у нас,
Пока ещё Николь не возвратилась.
Не против, что зайдут к тебе в Москве?
Тогда я передам тебе подарок. —
– Да, милая, мы встретимся ещё,
Какие-то помехи там на связи.
Но ты, скажи мне, как сама живешь? —
– Я, папочка, свяжусь с тобою завтра.
Мы едем в город, я им обещала.
Так, значит, я могу твой номер дать?
Пока, родимый, я тебя люблю. —
– А кто же будет должен мне звонить?
– Ты слышал же – друзья Наины Львовны. —
Артём Семенович с трудом сидел на стуле.
Дрожь вылилась в холодный пот на лбу.
Глаза закрыл, как перед важным стартом.
И выдавил: – Давайте начинать.
* * *
Отколлектированный, выжатый Васильев
Не стал цепляться за любой кусок.
Арсений его вытряс очень сильно,
Но тот был счастлив, что не до конца.
Любовь к Катрин была так беззащитна!
Наутро совершили перевод,
Арсений видел – деньги поступили.
Васильева отправили под душ.
Чтоб в полном был порядке – мыться, бриться.
Костюм, и галстук – всё чин-чинарём.
Потом его отправили в отель,
К заметной радости того секретаря,
Что с Томасом его встречал у входа.
Психолог возвратился в этот мир.
* * *
Пришлось признать, что наступила осень.
Не та, что ненавистна непогодой,
А трогательно грустная пора,
Когда душа не верит в увяданье,
А время начинает брать своё.
И всё красиво в уходящем лете,
Но падает пожухлая листва.
И утомлённая орбита солнца
Не достигает прежней высоты.
Наина Ухова была готова ехать,
Но Глеб был совершенно не готов
К такому шагу преданной супруги.
– И, что ты вдруг куда-то собралась?
Скажи мне, что не так, я всё исправлю. —
Наине приходилось думать вслух.
– Мою судьбу? Мою любовь? Свободу? —
– Тебя не содержали взаперти. —
– Но мне не нужно жизни с позволенья.
Ты лучше успокойся и пойми. —
Глеб больше часа думал в кабинете.
И вышел, озабоченно серьёзный.
– Ты делай, ради бога, как решила.
Такая значит вышла недолга. —
Наина позвонила Петухову,
Ведь тоже приходилось объяснять.
– Я Глебу помогу и мы уедем.
Как с доктором он должен говорить? —
– Что средства свои хочет все назад,
Как требуют друзья Наины Львовны.
Заставить Ухова, чтоб он открыл глаза —
Оправданно нелегкая работа.
Пришлось пуститься даже на шантаж:
«Не будет так – я сразу уезжаю!».
И он, что хочет, высказал Артему.
– Друзья Наины Львовны так хотят. —
Васильев без заминки отдал всё.
Он смог уже немного оклематься,
И думал о Наининых друзьях.
* * *
– Ты можешь перед тем, как уезжать,
Со мной сходить на важную тусовку? —
Они летели послезавтра утром,
И не было причины не пойти.
«Последний раз…. Dernier chanson[20], в последний раз».
Тусовка предстояла где-то в Сити,
В районе самых верхних этажей.
«Чтоб чувствовалось наше превосходство —
Мы выше и бесспорно лучше всех».
Наина Ухова отправилась блистать —
Все женщины для этого съезжались.
Рок-музыкант, прекрасный музыкант,
Пел словно специально для Наины.
Оставив Глеба с кем-то говорить,
Наина отошла взглянуть на город.
И, вышло, что приехала не зря.
Она увидела особую Москву,
Не изнутри, а с птичьего полета.
Не знала, что настолько прижилась,