– А говоришь я строг к женскому полу! Что же ты так ее как женщину опускаешь в визуальном представлении, ты же вроде не ослеп, видишь свою жену как никак, да и Рита у тебя вполне ухоженная и привлекательная женщина.

– Да вижу, но суть то в том, что вижу уже в совершенно другом ракурсе и другой роли, роли моей жены и матери моих детей.

– А как же роль женщины, роль музы в конце концов?

– Тоже мне Пигмалион! Кем ты себя возомнил, раз музу ждёшь? Вдохновение тебе нужно, мастер?

– А почему бы и нет, тебя это так пугает?

– Меня не пугает, а вот тебя в итоге такой подход разочарует, если ты будешь не спутницу жизни себе искать, а музу. Поначалу да, все мы мужчины введёмся на оболочку, а потом спустя пару лет отношений мы уже настолько привыкли к своей половине, что уже не замечаем рваный халат, полинялые пятна на домашних футболках и вечно жирные волосы, замотанные в гульку.

– Ты что-то совсем как сексист рассуждаешь.

– Неправда, я и мужской пол не осветляю. Я вон тоже поначалу отношений и в зал ходил и яйца брил регулярно, а потом и сам для себя не заметил, как стал пердеть при ней без остановки.

– Всё, довольно. –отвращено, сморщившись – А то тебя совсем понесло.

– Я тебе это все к тому, что ты сам поначалу сказал, что не терпишь фальши, а ждёшь искренности и естественности во всех их первобытных проявлениях! Пойми, ты просто мой самый близкий друг и меня малость пугает, что ты больше времени проводишь со своими трупами, а не с живыми людьми. Кончится однажды все тем, что ты увидишь в зеркале седого набело старика с высохшей кожей.

– Спасибо тебе за такую перспективу.

– А не за что! Я, между прочим, для тебя стараюсь, хочу, так сказать, пнуть тебя под зад, чтобы ты не тянул время и семьёй в конце концов обзавёлся. Это ещё удача если ты найдешь себе бабу младше тридцати, а те, кому двадцать, за тебя не пойдут. Ты хоть и успешный в своей работе и финансово стабилен, но яхты все же у тебя своей и замка во Франции нет. Так что не теряйся и выбери понравившуюся из толпы, пригласи к нам за стол, угости аперолем или что они там все сейчас пьют, завяжи милую, а главное перспективную беседу, а я как добрый друг аккуратненько и тихо свалю – оставив вас тет-а-тет.

– Вот знаешь, что меня больше всего отталкивает в этих дамах? – кивнув в сторону длинноногих ланей щеголявших в до боли неудобных босоножках на высоченных каблуках – То, что приехав на метро в это место с фейковой сумочкой под видом дизайнерского изделия, каждая из них напоминает мне героиню фильма «Москва слезам не верит», ту, которая работая днём на хлебозаводе, выдавала себя вечером под профессорскую дочку живущую в центре столицы.

– Ну я-то тебе все это для чего только что рассказал? Ты откинь все напускное и представь ее умытую в потрёпанном халате, так проще станет. Глядишь и во взглядах сойдетесь. Давай выбирай любую, а там гляди и найдешь себе пару Володенька!

Вызвали Вову на работу в привычно экстренном режиме. Порой ему и самому казалось, что жизнь его вся, и весь быто устой сформированы в чересчур уж ускоренном, а главное совершенно лишённым упорядоченности графике. Ему даже не удалось с утра выкрыть хотя бы минуты времени на простое размышление о вчерашнем вечере, пропустить в памяти кадры и обрывки фраз. Лишь слабо мелькающие силуэты женщин проносились сквозь лёгкий, похмельный треск. Едва уловимо был слышен смех с высокими нотами, вереница заказов коктейлей и закрытие бара с вежливым обращением официанта покинуть помещение. Как добрался он до дома, Вова, к сожалению, тоже не помнил, была лишь твердая уверенность, что ночь он провел в холостяцком одиночестве, а главное вместе с этим успокоение, что триппер и сифилис ему нестрашны. Вообще-то он не был рисковым охотником за каждой юбкой и любителем разовых увлечений, но мысленное страхование было согласитесь не лишним.