Голова несчастной была раздроблена до такого состояния, что череп походил на кокос, разбившийся об огромный валун.

Черты лица и кожный покров отсутствовали и вовсе, создавая лишь портрет кровавой массы.

– Так и последовали вашим советам и поймали гада в одной забегаловке, что находилась неподалеку от автобусной остановки, где находили жертв. – продолжал вещать длинный. – Он подсыпал психотропные таблетки в алкоголь жертв, те выпивали и спустя несколько минут умирали. А он главное хитрый стервятник, чтобы никто из посетителей не заметил, что его жертва без сознания, брал его за шкирняк и уводил под видом что тот пьян в зюзю. Дальше обчищал карманы потерпевших и оставлял на остановке. Вот как, представляете?

– Очень представляю. – слабым шёпотом отозвался Вова, который несмотря на долгие годы службы, едва был не лишён речи от дальнейшего осмотра тела.

На теле женщины была надета лишь трикотажная футболка, на которой не имелось и лоскутка ткани непропитанной кровью.

Тонкий кишечник был выпущен приблизительно на полтора метра и свисал из брюшного разреза выполненного довольно кривой линией. Гениталии так же были изувечены, при помощи ножа и другого предмета, которым скорее всего была отломленная ветка дерева.

– Лида, Лида! – нервно позвав санитарку, которая и так находилась рядом.

– Помоги с вещами давай, разложи! – указав на пакет, в котором находились вещи с места преступления. Он старался нормализовать свое дыхание и не показывать присутствующим своей реакции от увиденного.

– А это да, судя по всему, ее вещи, вернее точно. – пухлощекий пытался быть непринужденным и спокойным, хотя и сам испытывал крайней шок от увиденного.

– Мы если честно сами чуть в обморок не попадали от увиденного, когда прибыли на место преступления. – отозвался другой, что был коренастым шатеном.

Вову если честно начинали раздражать сотрудники полиции, хотя они были весьма располагающими людьми, но его сильно беспокоило, что хоть кто-то сумеет распознать его чувства.

На столе, что стоял параллельно от секционного, педантичная и умелая Лида – она же Лидуся, но об этом позже, разложила тёмные джинсы и черные туфли, некогда принадлежавшие жертве.

– Как были обнаружены вещи? – на этот раз голос Вовы звучал ещё громче, с надрывом.

– Гм… – откашлянул розовощекий мужчина, который по виду боролся с рвотным позывом – А… значит джинсы лежали в метрах четырех от тела, а обувь в метрах десяти и вразброс. Вернее, не вразброс, а в одну линию словно она скинула ее на ходу.

– Кровь на вещах, обнаруженных на месте преступления – отсутствовала. Это значит, что вещи были сняты с жертвы, пока она была ещё жива. – произносил Вова изучая материал, Лида в свою очередь записывала каждое слово. – На джинсах имеются брызги, напоминающие рвотную массу. – от услышанного пухлый сотрудник полиции сжал крепко рот. – Если вам плохо, пожалуйста выйдите! – сказал Вова.

– Нет, нет – я в порядке! – махнув рукой. – Извините, продолжайте пожалуйста!

– Рвотная масса попала на ткань в результате обрызгивания в момент извержения, а значит принадлежит преступнику.

– Что получается, его стошнило от увиденного? – спросил высокий.

Пропустив вопрос сотрудника полиции, Вова приступил к изучению содержания сумочки жертвы.

– Телефон, кошелек с наличными на месте, что автоматически исключает мотив ограбления.

Вновь вернувшись к телу, Вова дальше продолжил осмотр. Изучая каждую клеточку истерзанного тела, он вконец лишался понимания законов этого мира. Его разрывало угнетающее чувство безысходности и несправедливости от того, насколько человеческий разум способен отбросив миллионы лет эволюции вернуться к низменным животным инстинктам, которые превращают некогда человека в подобие свирепствующего зверя. Насколько можно было понять степень человеческой жестокости и к чему ещё дальше могла привести мера допустимого и есть ли эта мера вообще. Десятки, сотни вопросов хороводили в голове Вовы, мысленно он не раз обращался к неизвестным преступникам как к зверям, но он тут же ругал себя за то, что сравнивал их с животными. Ведь в дикой природе в законах выживания, даже самыми хищными зверьми руководствуется исключительно плотоядный инстинкт выживания.