— Папа, я този гатовил! Скази, па!

— Готовил, — урчит ласково. — Талант.

— Та.

— Ты решил порадовать мамочку? Какой умница — мурчу и принимаю Кирилла в объятия.

Утопаю в смешении запахов детского шампуня и ароматов еды. Плаваю в водах домашнего уюта, которого давным-давно не чувствовала. Последний раз такое было в Краснодаре с мамой. Наш прощальный ужин.

И он закончился ссорой.

Падаю на край углового диванчика и отпускаю Кирилла. Наблюдаю, как он носится от плиты к столу, помогает Лазареву с сервировкой.

Внимательно слушает про расклад вилок, ложек и ножей. Разбирает виноград по ягодкам, выкладывает крохотные канапе. Дегустирует сырную тарелку, тщательно проверяет кружочки и розочки из яблок, апельсинов и других овощей с фруктами.

Закатываю глаза и подпираю голову рукой, но не лезу.

Пусть развлекаются. Представлю, что я сегодня в ресторане с одним любимым мужчиной и раздражающим поваром.

— Ита сто?

— Вино, птенчик.

— А мине можно?

— Нет, сладкий. Только нам с мамой.

— Посему?

Открываю рот, чтобы возмутиться. Ни на какие вина я не соглашалась, но Лазарев в жутко дорогом магазине все равно взял бутылку красного. А перед уходом в ванную комнату я зачем-то показала, где стоят нужные ему бокалы.

— Потому что ты еще маленький, птенчик, — отвечаю сыну и щипаю за округлую щечку. — Подрастешь, тогда…

— Мозна?

И щурится. Хитренько.

— Тогда поговорим, — заканчивает за мной Лазарев и чмокает сына в макушку, затем смотрит на меня.

Честным-пречестным взглядом.

— Аня? — качает бутылкой.

— Надеюсь, ты не добавил в еду яд, — шиплю на него.

Улыбается и разливает рубиновую жидкость по бокалам, а сам попеременно косит то на мои ноги, то на декольте. Борюсь с желанием запахнуть полы халата.

— Только безграничную любовь, — щебечет, наконец, Лазарев.

— И счастье, — с издевкой добавляю и забираю протянутый бокал.

— Аж повеситься захотелось, угу.

Раздается мелодичный звон хрусталя. Наши взгляды сталкиваются в немой борьбе характеров. Аквамариновые волны грозят в любой момент поглотить меня с головой, чтобы унести в безбрежные воды океана.

— Идиот.

— Сто такое «идиот»? — заинтересованно врывается в наш молчаливый спор Кирилл.

— Плохое слово, — отвечаем хором.

— А пасему ты его сказала?

— Потому что папа виноват, — цокает языком Лазарев и делает глоток. — Давайте ужинать?

18. Глава 18. Женя

«Сколько же в тебе талантов, Евгений Лазарев?»

Вопрос задаю сам себе.

Потому что поражаюсь, как ловко отвлекаю Анино внимание и наливаю сок вместо вина. Пара невинных фраз, от которых девушка-мечта мило бесится, акцент на правую руку и незаметный пас левой.

Вуаля!

Воробушек попивает красное вино и ни о чем не подозревает.

Хорошо. Ей нужно расслабиться.

Грешно напрягаться в шелковом белье, которое с трудом скрывает ее желание быть раздетой.

«Для тебя старалась, Женя».

Видение Ани, привязанной к кровати и страстно шепчущей возбуждающую фразу, мощным зарядом ударяет по нервам. Никакие подзатыльники не помогают. Пригоните кто-нибудь бульдозер, честное слово.

Я не вывожук.

Длительное воздержание превращает меня в ходячую тестостероновую бомбу. Яйца под завязку забиты гиперактивными сперматозоидами.

Еще эта вишня…

Какого хуя взял вишневый сок, а не виноградный?

— Лазарев, ты оглох?

— А?

Недоуменно хлопаю ресницами.

Хоть слуховой аппарат покупай, честное слово. Растекаюсь на жестком стуле, как накаченная малолетка на выпускном. Такими темпами мой мозг ждет кислородное голодание. Потому что кровь не поступает туда слишком давно.

— Я бы ответила, но здесь Кирюша, — цыкает Аня и обхватывает губами прозрачный край бокала.

Лучше бы кое-что другое так обхватила. Например, мой член.