Катись, бывший! Рене Эсель

1. Глава 1. Аня

— Я хочу видеть сына.

— Нет.

Вижу идеальную улыбку.

Внутри все скручивает от злости и ненависти к объекту моих слез в течение последних пяти лет. К мужчине, который влюбил меня в себя, а потом бросил беременную задаваться одним и тем же вопросом.

Почему он так поступил?

— Убирайся, Лазарев.

Киваю в сторону лестничного пролета, а внутри растет желание спустить гаденыша по ступенькам.

Носом вниз.

— Нет, воробушек.

Улыбка становится шире. Обнаглевшая, но чертовски красивая скотина ростом под метр девяносто втискивается в узкий проем. Рельефная туша оттесняет меня дальше в квартиру.

На заднем фоне играет заставка из мультфильма «Барбоскины», и я шумно выдыхаю раскаленный воздух из легких.

Все пропахло Евгением Лазаревым. Красивым, богатым, успешным и дерзким козлом с миллионами на счету. Каждый чертов квадратный метр источает тонкий аромат парфюма, стоимость которого страшно представить.

«Не зря мама говорит, что от золотых мальчиков одни проблемы», — мрачно проносится в голове.

Где она была раньше, когда я наткнулась на это чудо?

Прямо как в плохом анекдоте: споткнулась, упала, очнулась…

Оп! Беременна.

А мой кавалер уехал в Москву. К невесте.

О чем я узнала много позже, после десятков тысяч безуспешных попыток добиться ответа от выключенного номера.

— Лазарев, пошел вон.

Повторяю фразу в третий раз.

С момента, как сын известного бизнесмена, Александра Лазарева, появился на пороге моей временной квартиры. Весь такой уверенный, как будто его здесь триста лет ждали.

Одиссей, мать его, заблудившийся в водах чужих женских прелестей.

— Нет. Я не уйду, пока не увижу нашего сына, воробушек.

Ловлю знакомый блеск в аквамариновых глазах. Внутри все сжимается, скручивается и превращается в сосущую бездну. Приятной негой растекаются в голове воспоминания из нашего прошлого.

А результат внезапно проносится мимо меня и бросается Лазареву под ноги:

— Папочка!

Четырехлетняя ксерокопия отца решительно хватает его за ногу. Сопит, пыхтит, дергает и поднимает голову. Кудряшки забавно топорщатся, когда широкая ладонь бессознательно опускается на светлую макушку.

Между длинных пальцев проскальзывают мягкие пряди, и наш сын довольно урчит.

Я не в силах пошевелиться.

Слова душат.

Без толку кричать и возмущаться.

Они бы все равно встретились: Кирилл и его отец. Не зря мама так отговаривала нас переезжать из Краснодара в Москву.

Чувствовала.

— Привет, птенчик, — Лазарев снова давит улыбку.

Но на сей раз она не игривая, а, скорее, растерянная.

Он не знает, как поступить. Косится в мою сторону, хлопает длинными ресницами. Давит на жалость несчастным видом. Один в один Кирюшка, когда ищет помощи.

Складываю руки на груди.

Два манипулятора. Большой и малый.

— Подними! — цежу зло, и Лазарев послушно подхватывает довольного Кирилла. — Не урони, иначе что-нибудь уроню на тебя!

— Никогда.

Мотает головой, а сам загребущими лапами впивается в сына. Стискивает плюшевую пижаму, тычется в него носом. Кирилл тоже увлечен: трогает отца, ощупывает крохотными ручонками твердый подбородок.

Явно заинтригован новым знакомством.

Как еще клювик не раскрыл и не зачирикал Лазарева до смерти?

Впрочем, сын молчит ненадолго.

Едва папино лицо теряет привлекательность в детских глазах, как изо рта вырывается серьезный вопрос:

— А ты где слялся, папа?

И бровки сдвигает. Домиком. Строго так, прямо как моя мама.

— Э-э-э… Папа болел, — отвечает пришибленный Лазарев.

— Чем?

— Дурью, — бурчу невнятно.

Тут же охаю и прикрываю рот ладонью. Зря!

Гневный аквамариновый блеск прошибает с головы до ног. Становится жарко, несмотря на хлопковую футболку и домашние шорты. Взгляд Лазарева прилипает к груди, потом опускается к ногам.

Надо было захватить сковородку…

— А фто такое дурь? — интересуется любопытный Кирилл.

— Плохое слово, — мычу раздраженно.

Злюсь на себя, но в первую очередь на Лазарева.

Он во всем виноват!

— А посему ты его сказала?

— Потому что хорошие на папе закончились, — рыкаю недовольно. — Нам спать пора. Режим. Лазарев, отпусти Кирюшку и шагай… Куда ты там шел?

— К вам.

Вместе с Кириллом на руках переступает порог, затем захлопывает дверь.

Пока я ловлю ртом воздух, Лазарев бережно опускает сына на потертый паркет. Выпрямляется, невозмутимо скидывает пальто и стягивает ботинки под детское лепетание:

— Папа, а ты мини положишь в кловатку? Скафку почитаешь? Только халасо читай! Не как мама! Она сразу спать!

— Почитаю.

— Отлифна. Я тогда за книфкой.

Кирилл скачками уносится в комнату, а Лазарев оттряхивает брюки от невидимой пыли и нагло заявляет:

— Слышала, воробушек? Ребенок хочет сказку.

Наклоняется, и мятное дыхание согревает щеку.

— Не пыхти в мою сторону, — шиплю, словно змея. — Вали к невесте. Сказки читать и гирлянды из лапши на уши развешивать.

— Нет у меня никакой невесты.

— А что такое? Куда дел? Передал по трассе?

Лазарев клацает зубами возле моего носа. Невольно подпрыгиваю и замираю.

— Съел, — с издевкой тянет.

Поднимаю сковородку.

— Сейчас по голове получишь.

Он звонко хохочет. Потом поддается ко мне. Бессовестно рушит установленную границу, тихонько мурлычет:

— Мой воробушек. Все такая же грозная.

Опускаю взгляд на его идеальные губы. Облизываю свои в остром желании смазать их увлажняющим бальзамом.

Не дышу, не смотрю и не думаю.

Магия Лазарева слишком сильна.

— Блядь, какая же ты… — выдыхает он, но не заканчивает.

Из спальни доносится детский крик:

— Папа, ну ты идес?! Я фсо нафол!

Выдыхаю, когда Лазарев отодвигается.

— Побудешь с сыном и уйдешь, — хрипло давлю слова. На что мне прилетает едкая ухмылка.

— Посмотрим, воробушек.

— Нет, не…

Лазарев нагло щелкает меня по носу и, насвистывая какую-то мелодию, уходит. Тело придавливает невидимым грузом к тумбочке для обуви, как только он исчезает в детской.

— Вот ведь… Сюрприз, мать его за ногу, — шикаю и с трудом собираюсь с мыслями.

Бывшие бывшими, сказки сказками, а появление лишнего гостя никто не отменял.

Интересно, есть в этой квартире средство для поноса?

Пусть гулящий баран идет в другое стойло. К овце-невесте.

2. Глава 2. Женя

Сын посапывает в кроватке.

Не перестаю улыбаться, потому что в груди разливается незнакомое тепло. Волнами проходит по самым темным уголкам сознания и везде оставляет пятна солнечного света.

Я не знаю, куда деть руки.

Трогаю нарисованных мультяшных воробушков, игрушечного плюшевого мишку и золотистые кудряшки, которые источают аромат детского шампуня.

Точь-в-точь как у меня. Не нужна никакая экспертиза.

Долгожданная встреча вышла короткой. Никогда не понимал, о чем говорить с детьми.

Оказалось, обо всем.

До этого момента я постоянно гонял в голове моменты встречи с сыном.

Что скажу? Как объясню свое отсутствие? Какие игрушки подарю?

До дрожи поджилок боялся реакции.

Его.

Её.

Последний раз я видел Аню пять лет назад, но с того дня она ни капли не изменилась.

Только темная, почти черная, блестящая грива теперь достигала очерченной талии. Разумные мысли вылетели из головы, как только бездонные омуты цвета мореного дуба посмотрели на меня.

Сложно выстраивать дипломатичный разговор, когда в ушах шумит кровь. А в штанах так тесно, что Кирюша стал бы моим первым и последним ребенком. И Аня по-прежнему могла за себя постоять.

«Дурью».

Морщусь от острого слова, которое попало точно в цель. Оглядываюсь по сторонам в попытке привести мысли в порядок.

Наша встреча — первый этап.

В груди протяжно стонет, и я нервно растираю пораженное место.

За все прошедшие годы Аня ни разу не напомнила о себе. Не сообщила, когда родился Кирилл. Даже нашему общему другу, Олегу, ничего не сказала. Тот факт, что я узнал про сына — чудо.

Случайная череда событий яркими вспышками проносятся перед глазами, напоминая, как я сюда попал.

Не случись со мной того кошмара, в котором я пробыл последний год, тайна рождения Кирилла ушла бы с Аней в могилу. Ее непрошибаемая упертость и потребность все контролировать у любого мужика испепеляла желание с ней связываться.

Аня — противоположность моей бывшей невесты. Кроткой, послушной и спокойной Кати.

Поэтому от нее так вышибает мозг.

Я-то считал, что избавился от всех воспоминаний о нашем коротком романе.

Дурак.

Едва она появляется перед глазами, и мир перестает существовать. Вокруг только она. В идеальном порядке, выглаженных шторах, игрушках, книжках.

В нашем сыне…

Несмотря на внешнее сходство со мной, характер у Кирилла от матери. Когда он вручил мне в руки книгу, то строго наказал убрать все на место после прочтения. И не ложился, пока я не показал, куда ее поставлю.

Трижды.

Зажегшийся экран смартфона информирует меня о шквале пропущенных сообщений.

Недовольно цыкаю и пробегаюсь по ленте уведомлений.

Все от Лены, моей подруги и жены Олега.

Кто бы сомневался? Главный информатор стачивает ногти под корень, пока ждет ответа.

Ведь новый адрес Ани тоже сообщила она.

«Эй, мажорчик, ты жив или где?»

«Если двигаешься — подай знак».

«Олег сказал, что тебя доедает плотва на дне Москвы-реки».

«Подумала. Ставлю на Аню. В твоих интересах умереть и не булькать. С меня памятник».

«А, нет. Передумала. Потом перед Катей объясняться. Всплывай, как хочешь».

«Кстати, Аня ей понравилась. По моим рассказам. Грею почву, неблагодарное существо. Глядишь, не склюют на пару, когда все узнают».

«Хотя-а-а, картина того, как девочки, обнявшись, закидывают твой хладный труп землицей, очень интересная».