Из ванной комнаты сквозь шум воды доносится бухтение:

— Позвонил ремонтникам.

— А сам?

— Ань, я же не спец. Деньги есть — оплачу.

— Деньги, дорогой, такими истериками ты просрешь очень быстро. А вот умение вкрутить лампочку или починить последствия собственной дури важно для комфортного проживания.

— Блин, лучше бы я на кухню не заходил…

Хочется пнуть Олега, но сдерживаюсь. Просто зависаю.

Произошедшее ранее ударяет молотком по затылку и погружает в чертов транс. Кадры с пикантными подробностями проносятся в голове, как пересмотренный до дыр любимый фильм на перемотке.

На них накладываются другие. Из прошлого.

Лазарев — основное действующее лицо. Чувствую его дыхание на коже и мягкость бархатной повязки на плотно сомкнутых веках. Руки оттягивают тяжелые наручники, ледяной металл пробирает до костей.

Жарко. Холодно. Снова жарко.

Сочетание двух несочетаемых ощущений доводит до ручки, и с губ срывается стон. Тянет обратно на кухню. В подробностях разобрать каждую сцену. Дотронуться до чашки, которой касался Лазарев.

— Тебе плохо?

Да еб вашу мать.

— Мне шикарно, — цыкаю на Олега, который стоит наперевес с паровой шваброй. — А где робот-пылесос?

— Пал смертью храбрых, — с пафосом заявляет он. — Погиб во имя справедливости, добра и моей поехавшей психики.

— Звезду ему. Срочно.

— Я похороню бедолагу на ближайшей помойке с почестями. Обеспечу отдельный мусорный пакет.

— Швабра-то как выжила?

Хмыкает и трясет половым атрибутом.

— Просто не знал, что она у нас есть.

— А-а-а.

Рассеянно киваю, затем поворачиваю голову и смотрю на игру солнечных зайчиков. Они забавно отражаются на острых гранях разбитого стекла. Зрелище красивое, но печальное. Как напоминание, что сахарно в отношениях только короткие периоды.

А в массе — мрак и безнадега.

— Ань?

— М-м? — поворачиваюсь к Олегу и ловлю беспокойство, смешанное с сочувствием в изумрудном взгляде.

— Ты любишь Лазаря?

На этот вопрос я предпочитаю не отвечать.

10. Глава 10. Женя

— Евгений Александрович, можно?

— Нет! — рявкаю на голос секретарши Мариночки, которая выглядывает из-за двери.

Игнорируя мой ответ, юркая рыжая тень ныряет в кабинет. Закатываю глаза и с отчаянным стоном обмякаю в кресле.

Когда вернется Олег?

За неполную рабочую неделю тысячу раз пожалел, что настоял на отпуске друга. Толком не въехал, а уже раздавлен кипой свалившихся задач.

То, что личная жизнь уверенно катится в задницу, старательно не думаю. После нашей жаркой встречи Аня не пускает меня на порог.

«У Кирюши режим, Лазарев. Разуй глаза и ознакомься с графиком у тебя на почте».

Сучка! А ведь обещала, что не станет препятствовать нашему общению.

«Воскресения твои. Выделишь на сына время в рабочие дни — милости прошу. Но перестраивать отлаженную жизнь Кирилла под твои ночные появления не собираюсь».

Нет, а я что сделаю? Будто сам кайфую, что живу на работе.

Еще общается, главное, через дверь. Дебилизм.

Словно мы чужие друг другу.

Мозг выклевывает, стерва!

— Я на секундочку, — отрезает Мариночка и возвращается меня в реальность.

Сузив лисьи глазки, она одергивает юбку выше колена и поправляет выбившиеся из хвоста кудри. Решительный взор скользит по экрану планшета в обманчиво нежном розовом чехольчике.

Мариночка — слишком ласковое имя для девицы с бульдожьей хваткой.

— Вы отменили все встречи на сегодня, но я пришла уточнить…

— Мари-и-ин, — скриплю зубами, глотая нарастающую ярость. — Если я отменил, значит, отменил. Что непонятного?

Недовольно поджимает губы, поправляет тонкую оправу очков. Напоминает злобную учительницу по математике. От этого сравнения возмущение внутри меня нарастает пуще прежнего.