Мадам Триаль создала прекрасные туалеты, достойные столицы. Амайя с удовольствием и сомнением разглядывала платье цвета индиго с широкими ажурными кружевами.

– Мэй! Мэй, мне точно надеть это? Не то, серебристое?

– Модистка однозначно сказала, что именно это платье сшито для дебюта, – улыбнулась де-Фраулли, ловко скрывающая тревогу за свою подопечную. – Тебе не стоит переживать.

Ох, если бы слова могли успокаивать!

Часть волос Амайи заплели, часть прядей красиво уложили по плечам. Миледи Элинор восхищенно охнула, увидав дочь.

– О, милая, они все будут от тебя без ума.

Амайя улыбнулась дрожащими губами. Отражение в зеркале соглашалось, что она красива… Видел бы ее Рене…

Дебютанткам положено немного опаздывать на балы: чтобы вся собравшаяся публика могла увидеть новую девушку одновременно и в наиболее выгодном свете: одну, а не в общей толпе прибывающих. Поэтому миледи Элинор и де-Фраулли привезли Амайю в дом де-Виарри за полчаса до девяти. Де-Фраулли оправила подол выбравшейся из кареты Амайи, поправила ей локон.

– Прекрасно! Лучше и быть не могло. Ты будешь самой красивой девушкой на балу.

– Спасибо, Мэй, – тепло ответила Амайя. – Никто не приложил к этому столько усилий, сколько ты.

Подъезд блистал множеством огней. Миледи Элинор шла впереди, Амайя и де-Фраулли на два шага позади. Короткий коридор, ведущий в бальную залу, и вот семья де-Марсо уже у широких двустворчатых дверей.

– Миледи Элинор де-Марсо с дочерью и компаньонкой Мэй де-Фраулли! – провозгласил дворецкий.

Дамы вступили в зал.

Огромная комната вызывала восхищение: хрустальные люстры, золотые канделябры, лепнина на потолке, колоссальных размеров витражные окна. Дом семьи де-Марсо был гораздо скромнее.

Роскошно выглядели и гости вечера, все вместе напоминавшие стаю экзотических птиц.

Навстречу шла хозяйка, сама миледи де-Виарри. Она обняла поочередно Элинор и Амайю, топя их в аромате духов.

– Мои дорогие! Как рада я вас видеть! Вы изумительно выглядите!

Амайя, улыбаясь, взглядом бродила по залу, видя, как многие с интересом смотрят на нее. Тревога, даже робость, испытываемые ею до сего момента, сходили на нет. Амайя ловила на себе восхищенные взгляды. Краем уха слышала перешептывания, понимая: это о ней! И уже совсем другое волнение поднималось в Амайе: удивительное чувство девушки, впервые по-настоящему ощутившей силу своей красоты.

В душе все пело. Де-Фраулли предусмотрительно достала бальную карточку и протянула ее подопечной. Очень вовремя. Де-Виарри представила Амайю своему сыну, и его имя тут же оказалось напротив третьего и шестого танцев. Стали подходить другие молодые люди, и уже скоро Амайя вовсю кружилась посреди зала, наслаждаясь чувством свободы.

– Вы замечательно танцуете, – говорили ей партнеры, и она улыбалась, на самом деле не видя их.

Все существо Амайи заполнял чистый восторг. Она молода, она красива, она пользуется успехом в лучшем обществе.

«Рене, Рене… если бы ты мог видеть меня, если бы ты мог танцевать со мной».

Три часа пролетели незаметно. Амайя изредка отвлекалась на закуски, в изобилии расставленные на столиках вдоль стен. Она выпила бокал вина, и в голове зашумело. Амайя увидела приоткрытое окно: огромное, от пола до потолка, подошла к нему, чтобы подышать воздухом, но, заметив, что это скорее дверь, чем окно, сделала шаг за пределы комнаты. Она очутилась на открытой веранде, выходящей в сад, отделенной от него лишь невысокими перилами. Амайя подошла к ним, оперлась обеими руками, подняла лицо к звездному небу.

Маленькая яркая точка, кружа, спускалась сверху.

– Давненько высматриваю тебя, – произнесла голубка знакомым голосом, садясь подле Амайи. – Как тебе вечер?