Сереброкрылый посланник легко воспарил в небо, по которому уже ползли вечерние облака. Рене летел внутри птицы, глядя ее глазами. Он столько раз проделывал этот полет. Набрать высоту, повернуть на север. На границе города чуть направо. Пролететь над парками и садами при богатых домах и, наконец, подлетев к дому из бежевого песчаника, усесться на подоконник…

В этот раз не вышло. Амайя была в саду, и не одна. Она сидела в плетеном кресле у столика, сервированного для чая, а рядом с ней устроилась компаньонка. Рене расстроенно опустился на ветку ближайшего дерева, приглушив сияние, никем не видимый.

Пусть он предпочел бы беседу с Амайей, наблюдать за ней было отдельным удовольствием. Рене несколько раз сопровождал ее в поездках по городу, зависая над каретой, спускаясь ниже и прячась где-нибудь, когда она выходила. Один раз он даже – во плоти, не через вестника – наблюдал, как она в пекарне выбирает пирожные. Она не заметила его, зато он досыта насмотрелся на нее.

И сейчас птица-Рене долго сидел на ветке, следя за девушкой, отмечая каждый поворот ее головы, каждый жест руки…

Порыв ветра налетел на прибрежные камни, загасил хлипкий костерок, и без того отдавший последнее магу. Вестник вздрогнул, пропал, а Рене завалился на холодные камни. Как он ненавидел отпускать вестника! Это напоминало пробуждение, да не спокойное и приятное, а насильственное ночное.

Темнело. Рене поднялся, укутался в плащ и пошел вверх по косогору. Неприятные ощущения от вестника проходили, оставляя лишь сладкие воспоминания об Амайе…

Амайя… Рене никогда не чувствовал столь всепоглощающего желания и столь хрупкой нежности по отношению к женщине. Его чувства до сего момента были примитивны и грубы, нацелены на удовлетворение похоти, а тут… Похоть тоже была, но не она являлась хозяйкой бала. К физическому желанию обладания примешалось нечто иное…

В глубокой задумчивости Рене подходил к академии. Уютным светом освещались окна жилых корпусов. В башнях горели огни.

– Рене! Рене!!! – услышал маг и задрал голову.

На одном из зубцов башни, в которой работали травники, сидела Милена. Полумрак не помешал Рене узнать ее, Милена – единственная из всех учениц академии – носила волосы заплетенными в две длинные золотистые косы.

– Поднимайся сюда! – кричала травница. – Я кое-что тебе покажу!

– Я занят! – крикнул в ответ маг и пошел дальше.

«Догадываюсь, что ты собираешься показать, – думал Рене. – Прости, Милена, сегодня мне не интересно».

Они с травницей знали друг друга давно. Милена была идеальной женщиной: юная, свежая, прекрасно понимающая, что серьезных отношений с магом не получится. Не высказывающая претензий и не задающая вопросов. Рене часто приходил к ней в периоды отсутствия увлечений на стороне, и Милена принимала его спокойно и с пониманием. Возможно, она даже любила его, но очень ненавязчиво. Рене не чувствовал вины за то, что использует ее.

Ведь они все друг о друге знали.

Но пойти к ней сегодня казалось немыслимым. Перед глазами Рене стояла другая девушка, и Рене отчетливо понял: Милена тут не поможет. Эту жажду можно утолить лишь из одного источника.

Рене шагнул назад, скрываясь в полумраке коридора.

Он шел наверх, когда воздух содрогнулся от усиленного магией голоса:

– Рене Бланкар, срочно в кабинет магистра Абеляра!

Рене вздохнул и развернулся. Он предполагал, зачем его зовут, и ему страшно не хотелось идти на зов…

Магистр встретил Рене, сидя у камина. В комнате было уютно и тепло, на столе исходил паром ужин.

– Голодный? – спросил магистр, едва Рене вошел. – Иди ешь. На тебя смотреть противно: одни кости и волосы.