Мой покойный супруг, или его техасское «альтер эго», улыбался мне дебильной американской улыбкой, оскалив все зубы до дёсен. Всё что я могла – это моргнуть, странно, что при этом я неплохо держалась на ногах, не было никаких болезненных ощущений и даже мой верный страж, амулет с Руническими символами, тёплой ладошкой лежал на моей груди. Страха тоже совсем не было, только жгучее любопытство…

Мы вышли из туалета, юркнули в небольшую нишу, и, открыв дверь с надписью «только для персонала», прошли метров 10 по коридору, который кончался ещё одной такой же дверью. По дороге мы не встретили ни души, и мой спутник ловко открывал все замки с помощью какой-то карточки. За последней дверью оказался выход на край взлётного поля, немного справа начиналась асфальтовая дорожка, на небольшом расширении которой стояла медицинская машина, не большой фургон, а маленький белый седан с красными крестами. Я уже ничему не могла удивляться, когда мой спутник сел за руль, натянул на себя оказавшийся на переднем сиденье белый халат, а мне на лицо – кислородную маску. К сожалению, кислорода в ней не было, но дышалось довольно свободно. Миновав без затруднений все КПП с помощью появлявшихся как по волшебству разных карточек, мы выехали на обычное шоссе. В этот момент я поняла, что начинаю отключаться. Спать хотелось неудержимо, с меня сняли маску, и я услышала, как горячие губы шепнули прямо в мою ушную раковину:

– Спи, Лиса, спи…

Разбудил меня солнечный свет, ворвавшийся в комнату из-за горной гряды. Снизу доносился невнятный шум то ли льющейся воды, то ли шипения масла на сковороде. Пахло ванилью и жареным беконом, обычный запах завтрака в горной гостинице. Я сунула нос в ванную комнату, нашла все удобства, и с удовольствием ими воспользовалась. Хотя голова ещё слегка кружилась, но в остальном я чувствовала себя совсем неплохо, и мой оберег был со мной….

А вот всего остального не было, ни документов, ни телефона, ни даже моей одежды. Что ж, я решила попробовать пойти на разведку в пижаме. Планировка дома была типична для небольших деревянных домов, которые называются в Европе «шале» и в изобилии рассыпаны по склонам, предгорьям и долинам Альп.

Я вышла на галерею, справа и слева от моей спальни были ещё две похожих на мою двери, а вниз спускалась деревянная лесенка, покрытая ковровой дорожкой. Внизу холл, гостиная и кухня объединялись в одно просторное помещение, визуально разбитое на зоны уровнем пола и расположением мебели. За панорамным окном зелёные луга переходили в лес, а лес поднимался в горы и тоже уступал место каменистым грядам, уступам, осыпям, оканчивающимся величественными вершинами с трудноразличимыми пятнами снега на самом верху. Маленькие кучевые облака перелетали с уступа на уступ, играли с лучами солнца в прятки между камней и синевой неба. Красота! Я очень люблю горы зимой, но летом они особенно трогательны в своём совершенстве….

Не далек от совершенства был и торс мужчины, который в майке и шортах колдовал над сервировкой завтрака. Он не мог не слышать моих шагов, да я и не старалась красться незаметно, однако он всё ещё стоял ко мне спиной.

Сомнений быть не могло, даже если бы он подделал это родимое пятно под коленкой, даже если бы на нём был хиджаб. Я уже не могла отрицать очевидное: мой первый муж, мой самый первый мужчина, мой друг, мой Бог и повелитель, моя самая большая радость, гордость и горе – вернулся в мою жизнь.

– Мишка, посмотри на меня, наконец! – жалобно попросила я, сама себе не веря.

Он повернулся и прямо взглянул мне в глаза. Что же, они не поблёкли, всё тот же васильковый цвет, и седина в волосах не слишком видна, и морщин почти нет.