Современная операция есть операция глубины, она должна быть рассчитана на всю глубину и быть готова к преодолению всей глубины. При этом должно быть учтено, что глубина силы своего сопротивления имеет тенденцию уплотняться и нарастать по направлению с фронта в тыл. В этих условиях современное оперативное искусство стоит при построении глубокой наступательной операции перед совершенно новой проблемой наступательного боевого порядка. Ясно одно: линейная стратегия одной волны оперативных усилий не может разрешить этой проблемы наступления. Решение должно быть найдено на новых путях эволюции оперативного искусства. При этом не одно положение старой военной теории придётся ломать.

Нужно в первую очередь покончить с тем положением, что стратегия достигает решений на основах принципа одновременности действий. Это положение, распространившее своё косное влияние вплоть до настоящего времени, берёт свои корни из эпохи Наполеона и давно встало в непримиримые противоречия с изменившимися условиями.

Клаузевицем оно было сформулировано в ряде мест его труда:

«В тактике при постепенном вводе сил в дело главные решения откладываются до конца дел; в стратегии же, наоборот, закон одновременного употребления сил стремится всегда к решению в начале общего действия…»

«Тактика допускает последовательное введение сил в дело, а стратегия требует непременно одновременного…»

«Надо употреблять в дело стратегически возможно больше сил; употребление их должно быть одновременное…»

«Стратегия никак не может признать союзником время ради его самого и с этой целью вводить в дело свои силы последовательно и понемногу. Все наличные силы, предназначенные для достижения стратегической цели, должны быть употреблены одновременно…»

«В стратегии рассредоточенное усилие противно сути цели; все наличные силы следует употреблять в дело разом…»

Эта теория, верная для условий эпохи Наполеона и зари линейной стратегии, в эпоху Мольтке, когда операция приводила в общем к одноактному сражению, решавшему задачу одной волной оперативных усилий, оказалась уже несоответствующей новым условиям вооруженной борьбы в эпоху империализма.

Впрочем, и раньше ещё можно было обнаружить её в новых условиях последних десятилетий XIX века. Уже тогда обозначились первые признаки перманентной мобилизации и невозможности достигать в стратегии решения одним одновременным усилием.

Мольтке понимал, что столкнулся с совершенно новым в истории вооружённой борьбы явлением и потом неоднократно повторял:

«Это борьба (т.е. продолжение войны 1870–1871 гг. после Седана) нас удивила с военной точки зрения до такой степени, что поставленный ею вопрос придётся изучать в течение долгих лет».

Это был достойный изучения вопрос. Факт появления новых вооружённых сил после того, как армия первой линии перестала существовать, предсказывал, что в будущем стратегия не сможет решать своих задач одной перволинейной армией, выставляемой в начале войны, и что за ней потребуется из глубины сил второй, а возможно, и третьей линии. То был убедительный намёк на эпоху глубокой стратегии, которую Мольтке смутно предвидел.

В своей речи в германском рейхстаге в 1890 году он говорил:

«Если война, которая уже свыше десяти лет висит над нашими головами, как дамоклов меч, если эта война, наконец вспыхнет, то никто не сможет предугадать её продолжительность и конец. В борьбу друг с другом вступят величайшие европейские державы, вооружённые, как никогда. Ни одна из них не может быть сокрушена в один или два похода так, чтобы она признала себя побеждённой, чтобы она была бы вынуждена заключить мир на суровых условиях, чтобы она не могла воспрянуть и возобновить борьбу».