Несмотря на общий пессимистический тон суждений Моски о демократии, в принципе он выступал скорее за плюрализм, парламентаризм, считая демократию высшей формой государственности в Европе[89].

Существенно иную интерпретацию элиты дает Парето – его картина элиты более динамична и стратифицирована. Парето выделял элитные группы в обществе – политическую, экономическую, военную, аристократическую… Наибольшее значение среди них имеет властвующая элита, определяющая в конечном счете характер общества. Согласно Парето, элита любого общества не является статичной: напротив, она постоянно меняет структуру, композицию, отношения с обществом. С изменением условий развития общества в ходе истории, элита также должна трансформироваться за счет пересмотра своей структуры, принципов функционирования и включения в свой состав новых социальных типов. Если эта элита носит открытый характер (подобно рынку при капитализме), то есть по мере необходимости вбирает в себя наиболее талантливых людей, то само общество имеет динамичный характер, быстро исправляя допущенные ошибки. Закрытая элита ведет к постепенной дегенерации и ее свержению в ходе социальной революции.

В целом сторонники теории элит являются последовательными противниками демократии. Для сторонников теории элит характерен несколько романтический (как у Карлейля, Ницше, Михайловского[90]) взгляд на толпу и героев, согласно которому лишь эти критически мыслящие личности имеют существенное значение для истории[91].

Теория элит, бесспорно, производит впечатление – заслуга Моски и Парето в том, что они дали формальную критику демократии и разоблачили миф об общей воле, одной из модификаций которой является диктатура пролетариата. Сторонникам первой она продемонстрировала железный закон олигархии, а приверженцам второй напомнила о постоянстве существования власти и политики, невозможности существования общества без власти и полного размывания границ между обществом и государством.

К еще более радикальной, чем Моска и Парето, критике демократии и требованию однопартийной системы пришел Роберт Михельс. Поначалу Михельс активно участвовал в социалистическом движении, критически относился к либерализму. Он был близок со сторонниками революционного синдикализма – Сорелем, Антонио Лабриолой. Михельс вступил в Социалистическую партию Италии в 1901 г., был профессором различных университетов Италии и Германии. Книга Острогорского во многом стимулировала его интерес к социологии политических партий. В этой социологии преобладали негативные оценки существа партийной системы. Еще в XVIII в. в партиях вообще не видели проку. Руссо обличал «группы интриганов и объединения фанатиков, которые удовлетворяют эгоистические интересы и забывают об общих». Ему вторил Джефферсон: «если бы мне нашлось место в раю лишь как члену какой-либо партии, я отказался бы от рая». Президент США в 1901–1909 гг. Теодор Рузвельт отмечал, что партии, как правило, страдают моральной близорукостью и интеллектуальным косоглазием[92]. При всем при том нельзя забывать, что партии обеспечивают системе стабильность, в том числе и нестандартными средствами.

Все эти негативные суждения Михельс наиболее последовательно выразил в своем главном труде «К социологии партий в современной демократии» (1910). Книга была посвящена теме олигархических тенденций в массовых партиях нового типа. Концепция Михельса исходила из того, что демократия в современном обществе находится в состоянии глубокого кризиса. Более того – он считал, что демократия – это нереальный и недостижимый идеал. Главнейшей проблемой для Михельса был вопрос об отношении массовых движений и тех революционных партий, которые выдвигают своей целью представительство их интересов. Основное противоречие Михельс, как и Острогорский, усматривал в том, что, выдвигая своей целью борьбу с неравенством, революционные партии в своей внутренней структуре как раз воспроизводят эту структуру, причем еще более определенно, чем те партии, против которых они борются. Ключевой при анализе этой тенденции становится для Михельса понятие организации как единственно надежной формы эффективной деятельности любой социальной силы, преследующей определенную цель. А в организации, считал Михельс, действует железный закон олигархии, которая сосредоточивает в своих руках власть и управление