Исходя из результатов проверки, мною отданы распоряжения и приняты следующие меры:
1. Л-ту Круглых объявлена благодарность за проявленную бдительность.
2. К-ну Войнову сделано замечание за неразборчивый почерк при занесении записей в журнал привода.
3. Подполковнику Рукастому поставлено на вид, чтобы он тщательнее соблюдал инструкции по управлению молодыми кадрами при работе с личным составом отделения.
Дата. Подпись.
Шёл десятый час вечера. День выдался каким-то нескладным, впрочем, как всегда. «Такая у нас служба», – сказал сам себе Глеб Борисович устало, покидая кабинет и не чувствуя удовлетворения от проделанной за день работы. Что-то тревожило его, то ли какая-то ускользнувшая мысль, то ли что-то недосказанное. Он пару секунд постоял возле двери, пытаясь понять, что же это именно, но озарения не случилось. «Ладно, завтра», – махнул он рукой.
Глава II. Mona Lisa. Overture7
– Смелее, маэстро, смелее! – ободряюще произнес синьор Мокинелли, распахивая перед молодым человеком дверь и привычным взмахом головы встряхивая свою пышную седую шевелюру. – Признаться, я тоже, впервые представ перед оркестром, скорчил от страха такую гримасу, что меня приняли за налогового инспектора.
Молодой человек, в адрес которого были произнесены эти слова, решительно шагнул в репетиционный зал, испытывая те же ощущения, что и купальщик, впервые входящий в море и преодолевающий натиск волн.
Прошла всего одна неделя, как он приехал в Неаполь из Бари, где недавно закончил учебу в консерватории, и всего три недели с того дня, как он получил от синьора Мокинелли письмо с приглашением. И всё это произошло потому, что пару месяцев назад он разослал в разные известные оркестры письма с просьбой о стажировке в качестве начинающего дирижёра. Конечно же, он надеялся получить положительный ответ от нескольких адресатов, чтобы потом можно было выбирать. Ну, хотя бы, между Триестом и Венецией, или между Неаполем и Миланом (в Ла Скала, ему хотелось попасть больше всего). К счастью или к несчастью, но трудности мучительного выбора его миновали совершенно, ибо ответ на веер его писем пришёл всего один. Один!!! Хорошо, один. Но зато из Неаполя! Из Неаполя, да. Но отнюдь не из театра Сан-Карло. А вовсе даже от какого-то совершенно не известного ему Католического симфонического оркестра. Точнее, от руководящего этим оркестром маэстро Сержио Мокинелли (о котором ни он, ни кто-либо из его знакомых в консерватории ранее не слышал).
В письме синьор Мокинелли сообщал некоторые детали. Что в его оркестре двадцать шесть музыкантов, и он частично спонсируется Архиепархией Неаполя. Что, так как объявлено о создании Симфонического оркестра Итальянского радио в Неаполе (звучит неплохо!), перед его коллективом поставлена амбициозная цель – войти в основной состав этого формирующегося оркестра. Что для этого нужно победить на конкурсе своих конкурентов в лице другого муниципального оркестра (столь же неизвестного здесь, в Бари). И что им нужен молодой и энергичный концертмейстер/дирижёр для репетиций, пока сам Мокинелли «по уши занят организационными делами», связанными с подготовкой к конкурсу. Наконец, что работа эта неоплачиваемая, но он даёт честное слово, что что-нибудь придумает (чтобы концертмейстер-дирижёр не умер с голоду до конкурса).
Выбор у свежеиспечённого выпускника Conservatorio di Musica Niccolo Piccinni Bari8, разумеется, был. Он мог, например, поискать место дирижёра церковного хора в какой-нибудь Казории или в Кремоне. Или начать преподавать в сельской музыкальной школе, как ему советовала мама. Лучше держаться подальше от больших городов, где теперь творится сущий ад, говорила она, имея в виду вооруженные столкновения ультралевых, ультраправых, анархистов, мафиози и прочих террористов, о которых каждый день писали газеты.