Они так и сказали подбежавшему мэну:

– Мы не знали, что уже кондуктора никого не обилечивают сами.

– Не привыкли, знаете ли, бегать за билетами, – схватилась за живот Мотя, – пусть сами ходят за своим обедом.

– Так, – сказал парень, в обязанности которого входило, следить за:

– Клиентами.

Но Тетя попробовала его образумить:

– К тому же у нас свободная корпорация.

– Нет, проблем, тогда двойной, – сказал этот перс, и добавил:

– Заплатите, скажите:

– От Бори.

– Представляешь, – обрадовалась Мотя, – он не сказал, кому платить, значит можно их кинуть.

– Думаю, наоборот, – сказала задумчиво Тетя, – за то, чтобы сказали, кому платить – тоже заплатить здесь надо. Тем более, у нас, как говорится:

– Всё равно нет лишних денег – уходим.

– А если покупатель придет без нас. К тому же эти Мишка и Майор нам не сказали на каком именно рынке мы должны стоять.

– Да, – сказала Тетя, – это задача, пожалуй, не меньше, чем Сводящие и Разводящие.

– Кто?

– Ряды, знаю, что Ряды есть не только на рынке, но и в математике. Поедем на Черкизовский.

– Там маслом торгуют?

– Там всем торгуют, это только некоторые думают, что натуральными шубами под лесных барсов, из самой Персии. И что самое главное:

– За треть цены. – Так не бывает

– Но люди верят.

– Потому что они хотят верить в то, что им доступно. Скажи вот, что асфальт натуральный, несмотря на то, что в него входят по полколеса, несмотря на клиренс, как у подводной лодки под Ниагарским Водопадом.

– Там есть к-клирэнс?

– А куда ему деваться, если она не лежит всё время, как рыба об лед – на дне? Ибо, клиренс – это расстояние между вами и вашим же:

– Дном.

– Это я понимаю.

– Если понимаешь, то значит и отсюда нам надо уходить. И знаешь почему? Ты была права:

– Никто не торгует растительным маслом, но, у меня, как говорится:

– Есть мнение, – могут подумать на кокаинум, растворенный в ём, – Тетя щелкнула по четверти, – до жидкообразного состояния.

– Поедем ко мне на дачу, – сказала Мотя, – там все торгуют у дороги, чем попало, значит, можно и маслом.

– У тебя есть дача? – пошутила Тетя.

– Так этот, как его, – тоже пошутила Мотя, – муж получил еще в 91—92, когда давали бесплатно всё, всем, кто хочет.

– Да, – поддержала подругу Тетя, – просто многие боялись и не брали, отказывались.

– Шли в отказ, – как говорят теперь о тех, кто много взял, но утверждают, что:

– Еще не всё.

– От чего тогда они отказываются?

– Так я и говорю: отказываются больше не брать.

Только они встали недалеко от Мотиного с мужем коттеджа – маленького, на 400 метров, не считая подземного бассейна в полу – тогда еще не делали настоящих – в олимпийском стиле. Оно и понятно, у Успе тыща, а она пальцем о палец не ударила, чтобы, как это пишется и поется:

– Раздать всё лудям. – Пусть им будет хорошо в псарнях и овчарнях на выезде, хотя и:

– Не в Амстердам же всем, – некоторые живут даже просто в Австралии. – Прошу прощенья туда еще не доплыли:

– В благословенной Австрии, конечно, где родился и последний режиссер последнего Джеймса Бонда, переведший его на абсолютно боевиковые рельсы. Нам не попробовать?

– Драться, если не купят? – не поняла Мотя.

– Будем драться, если не дадут продать.

– Так по запарке можно продать не тому, кто этого заслуживает.

– И грохнут не того человека. Но мы – не должны за Них думать. Того – Этого. Как написано:

– В Содом и Гоморру попали не все, кто этого заслуживает. – Остались такие же, в принципе, беспринципные люди.

Одна баушка хотела купить эту четверть масла даже за сто баксов, но Тетя холодно ответила:

– Не продается.

– Че тогда здесь стоять, – и бабка даже замахнулась клюкой на это драгоценное масло, и так бы и снесла ему голову, как конногвардеец Нарумов, одному своему гостю, который не забыл завернуть пароле, но пароле-пе не загнул.