Лягнув одного разбойника и вырвавшись, Нив бросился к дубу, на ветвях которого уже натягивалась, подобно струне, веревка, на конце которой, словно червяк, извивался Койлин. Нив ловко обрезал верёвку, загородив собой незадачливого знакомца.

– Хотите его повесить? Так вешайте и меня. Я его сюда привёл, и отвечу за него! Ну, подходите! – отчаянно закричал Нив толпе разбойников, размахивая ножом.

Толпа притихла, а Нив продолжал свою адвокатскую речь:

– Вы собираетесь повесить человека, такого же бедняка, как и мы. Но даже в королевском суде виновному дают последнее слово. Значит, мы – хуже королевских слуг!

– Да, да, – послышалось из толпы.– Дадим ему слово, только после обязательно повесим. Говори, королевский шпион!

Койлин, спокойно стоящий под ветвями деревьев, с петлёй, словно на шее у него было ожерелье из раковин, презрительно бросил:

– Всё правильно. И то, что я вывел на вас отряд солдат, и то, что я бежал из замка,

убив при этом солдата. Можете поступать, как хотите, мне всё равно.

– Повесить мерзавца! – послышалась возгласы из толпы.

– Нет, подождите! – Предводитель разбойничьей шайки, подняв руку, вышел вперёд.– Повесить мы его всегда успеем. А вам всем – при этом он обернулся к толпе, – смотрю, не терпится увидеть его в петле. Я же скажу вот что: Возможно, этот парень заслуживает пеньковый галстук, как и каждый из нас, – при этих словах толпа притихла, – но я вижу, что это отважный и честный малый, несмотря на его возраст. Если вы всё же решите вздёрнуть его, что ж! Пусть будет по-вашему! Но когда на вашей шее тоже будет болтаться петля, можете считать её мщением за этого парня! Пускай выходит тот, кто хочет повесить мальчишку, только что выпустившего из губ мамкину титьку!

Разбойники безмолвствовали. Никто не спешил изъявлять желание быть палачом. Койлин и Нив так же молчали, стоя рядом, словно родные братья.

– Ну, что, нет желающих? – Атаман шайки подошёл к Койлину, и, сняв с него петлю, подал этот страшный кусок верёвки тому, кто на ней недавно болтался.

– Возьми её на память. Когда задумаешь что-нибудь неладное, она напомнит тебе о том, что здесь произошло.

Предводитель отошёл от Койлина, рассматривая его, слово художник, решающий, как выгодней изобразить натурщика. Налюбовавшись Койлином, он вновь обратился к нему.

– Тебе предстоит решить, будешь ли ты с нами. Ты знаешь, где мы укрылись, так что живым отпустить тебя мы вряд ли сможем.

– Я согласен, – не раздумывая, отвечал чудом уцелевший мальчишка.

– Ну, тогда ты будешь нашим братом, и даже больше, чем братом. Ты будешь нашим кровником, поскольку мы проливаем кровь.

– Согласен и на это.

– Можете расходится,–зычным голосом возвестил атаман. – Представление закончено!

Толпа разбойников направилась к Койлину, оглядывая его и похлопывая по плечу.

– Верните мне мой нож! И лук! – обратился он атаману.

– Умеешь ли ты владеть своим оружием? Может быть, тебя сначала научится варить кашу? Что ты можешь? Покажи своё искусство!

– Давай, давай, малец! – загалдели разбойники, протягивая ему лук с колчаном стрел.

Койлин не торопясь, выбрал стрелу, осмотрел лук, побывавший в чужих руках, и присел на пень, стоящий неподалёку.

– Что, струсил? – Один из разбойников направил на него натянутый лук. Койлин насмешливо смотрел на него.

– Ну, что же ты? – Разбойник всё сильнее натягивал лук.

– Ты хочешь убить меня?

– Да, потому что ты трус!

– Тогда я знаю, как поступить. И пусть мне никто не ставит это в вину.

Он легко вскинул лук, и, не вставая с пня, всадил стрелу прямо в глаз своему противнику. Раздался изумленный возглас. Толпа оцепенела. «Nemo me impune Uicessit!»