Сейчас я осознавала, как мой собственный внутренний конфликт передавался Майклу. Сложно было не рассуждать о том, что между нами постепенно становилось холодным, словно сдать все те чувства, что однажды наполняли наш дом светом и радостью.

– Но я не хочу с ним прощаться, – сказал Майкл, его неопытные слова потянули меня назад в те светлые, казалось бы, безмятежные моменты. – Он же наш друг!

Казалось, вся атмосфера вокруг нас наполнилась неизбежной печалью, и я невольно задумалась, что, возможно, именно эта потеря стала для нас обоих болезненной правдой. Мой сын, он был слишком мал, чтобы все это понять, но слишком чувствителен, чтобы не чувствовать.

– Я понимаю, – произнесла я, его глаза светились искренним недовольством. – Просто иногда нам приходится выбирать, что лучше для нас.

Я хотела, чтобы он знал, что решение не было легким, что за ним стояли слезы и горечь, и что внутри меня все еще живут чувства, которые не могли затмить его маленькое сердце.

– Я ничего не боюсь, – произнес Майкл, – давай вернёмся и скажем Йорису, что мы его любим.

Я улыбнулась, хоть слезы снова нахлынули на глаза. Этот взгляд простоты и искренности казался мне вечным напоминанием о том, как легко забыть обо всех взрослых сложностях.

– Давай пойдем в другую комнату, – сказала я, поднимая маленькие ручки сына, чтобы оторвать его от тяжелых мыслей.

Мы включили свет в кухне и начали готовить ужин. Я научила Майкла нарезать овощи, он старался, а я смеялась. Да, радость была, и через все это мне хотелось верить, что однажды все наладится.

Когда мы закончили и сели за стол, я посмотрела на своего ребенка. Он все еще был в своем мире детских загадок, а я… Я просто была его мамой, и, как бы сложна ни была жизнь, в этом находилась моя главная неотъемлемая сила.

Каждое утро, когда я водила Майкла в школу, ощущение холодного ветра на щеках будто отражало собственное внутреннее состояние. Семилетний карапуз с рюкзачком на плечах весело пускал пузыри из жевательной резинки, а я, укутанная в шарф, задумчиво наблюдала за его беспечностью. Сколько раз я мечтала о том, чтобы вернуть ту беззаботность, которую не умела ценить в юности.

После того как Майкл исчезал в своей новой жизни с друзьями, я входила в книжный магазин – в мое маленькое царство страниц и историй. Аромат свежих книг смешивался с легкими нотами кофе, исходящими от Ханны, принимающей заказы. Мы работали над подготовкой к ярмарке, которая должна была состояться через неделю, но мне казалось, что для меня это лишь очередной способ отвлечься от своих мыслей. Я не могла избавиться от чувства, что была исключена из чего-то важного, как будто все вокруг знали о грядущем событии, но мне не суждено было стать частью этой истории.

Пару дней назад я узнала о ярмарке и не могла понять, почему именно эта новость пришла ко мне в последнюю очередь. За это время Йорис пропал из магазина. На мой вопрос Ханна лишь пожимала плечами, безразлично сообщив, что он куда-то уехал. Эта нехватка информации только усиливала мою тревогу. Я не могла не вспомнить тот день в парке, когда он снова признался в своих чувствах. Я помню, как его глаза горели надеждой, и как в тот момент я почувствовала, как отказываюсь от чего-то очень важного. Это был не просто отказ – это было закрытие одной из самых светлых страниц моей жизни.

Мы больше не пересекались. Йорис и я словно стали прохожими, которые лишь мельком видят друг друга на перекрестке судеб. Мы больше не делили планы на магазин, больше не обсуждали книги, которые могли бы изменить наш подход к жизни. Все это время я чувствовала его холод, который, казалось, был обоюдоострым. Но если он был холоден, то что оставалось делать мне? Я просто впитывала эту дистанцию, как губка впитывает воду, несмотря на то что в душе разрывалась на части.