Он молчал.

– Слушай, что я тебе расскажу. Нас в школе водили на экскурсию в мединститут, показывали лёгкие курильщика и лёгкие некурящего человека, они были законсервированы в спирте или формалине, точно я не знаю. Многие мальчишки потом бросили курить. Знаешь, разница впечатляет.

– Я тоже это видел, – задумчиво сказал профессорский внук. – Но меня впечатлило иное.

– Что же? – спросила Лика.

– Лёгкие и того, кто дымил всю свою жизнь, и того, кто табаком не баловался, стояли на одной и той же полке. И даже плавали в абсолютно одинаковых банках. Это и есть главное, Лика, а всё остальное уже не суть важно. Ответь мне: в чём же ты увидела эту твою разницу? Нет никакой разницы.

– Влад, ты меня запутал, – наморщила свой лобик Лика, – тоже, между прочим, золотая медалистка средней школы. – Повтори, пожалуйста, ещё раз свой вопрос.

– Зачем? – мрачно возразил он. – На него у тебя всё равно не найдётся ответа, потому что его нет и быть не может. Для меня – уж точно.

– По–твоему, значит, я дура, – сказала Лика и жалобно попросила:

– Влад, не обижайся. И прекрати опять выбирать слова. Ты не допускаешь, что у меня тоже могут быть какие–то свои дела – прямо сейчас, когда ты меня вдруг так захотел увидеть? Я не могу к тебе приехать. Я учусь.

– Нет, по–моему, это я дебил, – резко заметил он. – Ладно, пег’еживём и это, не впег’вой.

– Ты мне ещё когда–нибудь позвонишь? – похолодела Лика.

– Я уже сказал: не люблю пг’осто так болтать по телефону, я тебе не мальчик, с кем можно болтать.

– Влад, а можно я тебе когда–нибудь потом позвоню сама? – попросила Лика и добавила: – По делу, Влад, можно?

– Ну, если по делу, звони… – холодно ответил он, и она услышала в трубке непрерывный гудок.

Лика позвонила ему только через три месяца – по делу. Попросила выслать ей по электронной почте архив концепций разных пиар–кампаний, что у него наверняка скопился, потому что она, как и обещала Борюсику Туринскому, подумала–подумала на досуге, да и устроилась специалистом по работе с клиентами к нему в пиар–агентство. А там уже шеф её как нового партнёра попросил достать, если есть возможность, примеры пиар–сопровождения самых различных проектов – у более опытных коллег, чтоб самим лишний раз над этим голову не ломать.

Влад долго не брал трубку. Потом ответил: «Ну». Похоже, он был сильно пьян. Лика изложила свою просьбу. Он сказал:

– Хог’ошо, диктуй адг’ес.

Лика назвала имейл сначала целиком, потом стала старательно произносить ещё раз по буквам, ведь это на английском языке. Но он её прервал:

– Бг’ось, я запоминаю сг’азу.

Через два дня выслал концепции – на все случаи в жизни.

Потом Влад как–то позвонил ей сам:

– Извини, не на тот нажал телефон в памяти.

Лика сказала:

– Мне всё равно приятно, мог бы ошибаться и почаще…

На этом разговор прервался. Недели через две он позвонил ещё раз, но разговаривал с большим трудом. Зато Лика отчётливо различила женский смех где–то рядом с ним и игривые восклицания.

В следующий раз она звонила ему сама. Это случилось через два года и четыре месяца. Женского смеха уже не было, но о себе Влад рассказывать наотрез отказался, а её грубо спросил: «Что, ещё не вышла замуж?». Она, по обыкновению, ответила: «Никто не предлагает». Дальше разговаривать было не о чем. Лика сама нажала на кнопку, чтобы завершить разговор, и поклялась себе, что больше никогда не наберёт ни одной цифры его телефонного номера. Как и обещала сама себе, она этот номер забыла. Быть может, между ними что–то настоящее и начиналось. Но этого ведь совершенно точно не вернуть.

Так и шли месяцы, потом годы, жизнь так закрутила Лику, что она о нём почти не вспоминала. Но иногда, ни с того ни с сего, без всякой видимой причины, Влад, там, внутри, где–то над сердцем, вдруг напоминал о себе Лике, комом подкатывал к горлу, и она ничего с этим не могла поделать. Первая любовь, такая странная и непонятная, жила в ней, не хотела отпускать насовсем, безвозвратно, и временами так переполняла душу и тело, что становилось невыносимо больно и обидно. За себя, за него, за всё то, что могло быть у них, да не вышло.