Третьи же ворота привели нас в собственно город – в не самую богатую его часть. Улица, ведущая вглубь города, была широкая и вымощенная камнем. Вдоль обочин тут и там стояли каменные блоки. Я не мог понять зачем, пока не увидел, как один из жителей города с его помощью взбирался на лошадь, и подумал, что в этом был определенный смысл. А чуть дальше по желобам стекала вода.

Дорогу поначалу пересекали немощеные узенькие улицы, по краям которых стояли небольшие, но аккуратные домики. А вдоль проспекта возвышались дома побольше – в два, три, а то и четыре этажа, с наружными лестницами. Судя по всему, это было что-то вроде доходных домов, или римских инсул[2]. Хотя в Риме, как известно, они нередко бывали и в десять или более этажей, пусть и в более поздний период. Кое-где эти «инсулы» перемежались зданиями с двумя колоннами у входа, которые, как мне показалось, были храмами[3]. Так как я не знал, как будет «храм» на местном языке, я не решился спросить об этом у своих прелестных спутниц…

Чем выше мы поднимались, тем богаче выглядели улицы, которые уже были сплошь мощеными. Кое-где мостовая представляла собой некую мозаику из разноцветных камней[4]. «Многосемейных» домов больше не было, их вытеснили особняки с разноцветными фасадами и полукруглыми навершиями, сначала одно- и двухэтажные, а постепенно и повыше. Появились и другие сооружения, которые явно не были жилыми; лишь потом я узнал, что это были не только административные здания, но и библиотеки, крытые рынки и дорогие магазины, где продавались и книги, и мебель, и произведения искусства. Там же можно было купить живой товар – рабов.

Вскоре мы уперлись еще в одни ворота, которые открыли специально для нас и только после того, как придирчиво ознакомились с той же бронзовой пластиной: как я понял, эта часть города была «не для всех».

– Бырсат, – сказала Мариам.

Я не решился спросить, что это означало, но догадывался, что имелось в виду нечто вроде детинца или цитадели. В этой части города здания были особенно роскошными, многие из них были окружены оградами. Посередине, на небольшом холме, парил над городом красивейший храм. В отличие от тех, которые я видел в нижней части города, он был больше похож на древнегреческий. Его окружали ионические колонны, над входом красовался скульптурный фронтон, а вокруг, над колонным поясом, располагался прекраснейший скульптурный фриз с изображением различных сцен, наверное, из местной мифологии.

Мы обогнули Храмовую гору и вскоре подъехали к стене из крупных каменных блоков, окружавших немаленьких размеров участок. Мы проехали в ворота и остановились у здания, имевшего как уже привычное навершие, так и портик, более напоминавший Рим или Грецию. Фасад был мозаичным, из белого и черного мрамора; на нем были изображены корабли с несколькими рядами весел, а также множество животных – слон, черепаха, лев, бегемот, носорог, а также весьма искусно изображенный тапир, который, насколько я помнил, обитал лишь в Южной Америке[5]. Либо я ошибался, подумал я, либо хозяева этого дома были знакомы с этим далеким континентом.

К нашей повозке подбежали то ли слуги, то ли рабы – кто посветлее, кто потемнее, но негров среди них я не увидел – и почтительно помогли Мариам сойти. А на портик вышли четверо: мужчина и женщина средних лет, одетые весьма изысканно, и двое молодых людей – один постарше Мариам, один помоложе. Мужчина был очень похож на Мариам, тогда как женщина была жгучей брюнеткой, и оба мальчика были как две капли воды похожи на нее.

Мариам подбежала к ним и быстро о чем-то заговорила. Мужчина, посмотрев на меня, чуть поклонился и сделал приглашающий жест рукой. Я подошел, также поклонился и сказал «шалом алейкум» – кто сказал, что университетский курс иврита никуда не годен? Хотя от волнения я перемешал его с арабским. Но мужчина с женщиной – судя по всему, родители Мариам – улыбнулись и жестом пригласили меня в дом, тогда как оба брата смотрели на меня намного менее приязненно.