Управление Гримоальда, молодого человека с мягким и миролюбивым характером, встретило в Нейстрии тем меньше трудностей, что Пипин сумел привлечь на свою сторону традиционных противников своей семьи и австразийского влияния, женив своего старшего сына, Дрогона, герцога Шампани, на дочери бывшего майордома Варатта, вдове Бертария, побежденного при Тестри. Пятнадцать лет спустя, после окончания германской войны, другой брак укрепил непрочный союз, заключенный тогда с самым грозным из недавно покоренных врагов за Рейном. Молодой майордом Гримоальд, в свою очередь, стал зятем герцога фризов Радбода. Это, по сути, единственная уступка Пипина тевтонству.

Если он сумел использовать браки своих детей для реализации своих политических планов, то известно, как двойной союз, который он сам заключил, стал, напротив, источником гражданских unrest, а также домашних огорчений. По примеру Пипина Старшего, он выбрал свою жену среди романского населения Южной Галлии. Аквитанка Плектруда, его ревностная спутница и, возможно, вдохновительница в его делах христианской пропаганды58, родила ему двух сыновей, о которых шла речь выше, Дрогона и Гримоальда. Однако этой первой привязанности, дважды священной, ему оказалось недостаточно. Будь то из-за амбициозных соображений низшего порядка или из-за того, что он, вопреки своей набожности, поддался бурным порывам своей варварской природы, он позволил себе подражать полигамным нравам, слишком распространенным в высших кругах франкского общества, и особенно при дворе Меровингов. При жизни Плектруды он взял вторую жену, красивую и знатного происхождения, как говорят хронисты, по имени Альпаида, которая должна была стать матерью Карла Мартелла.

Это первое публичное нарушение такого рода великих принципов христианской морали, которое история отмечает в потомстве святого Арнульфа и Пипина Старшего. Эта ошибка чуть не имела самых пагубных последствий даже в политическом порядке, выбросив главу австразийской аристократии за пределы традиций его семьи. Действительно, роковая ситуация, в которой она оказалась, несомненно, больше, чем природная порочность характера, сделала Альпаиду на время, при по крайней мере пассивном соучастии герцога, противницей духовенства и, следовательно, цивилизаторской работы, которую символизировало в некотором роде правление Пипина Геристальского. Разрыв с Церковью, вызванный увещеваниями и осуждениями смелого прелата, даже перерос в святотатственную войну и закончился кровавой драмой, напоминающей худшие дни преследований Брунгильды. Епископ Маастрихта Ландберт (святой Ламберт), ставший ненавистным наложнице, отказав ей в почестях, полагающихся ее незаконному положению, вскоре погиб, убитый родственниками и сторонниками оскорбленной женщины (708 год)59.

Смерть святого привела к результату, которого при жизни не смогли добиться его усилия. Пипин, потрясенный таким преступлением, сразу же отверг спутницу60, чье влияние оказалось столь великим и роковым. Он вернул Плектруду; но суровые искупления его заблуждений должны были омрачить его старость.

Дрогон, его старший сын, умирает примерно в это же время. Гримоальд, второй, мягкий, но малоэнергичный, казался мало пригодным для того, чтобы нести тяжелое наследие управления франками. И, по горькой иронии судьбы, опальная жена Альпаида родила ему еще одного ребенка, по имени Карл (Карл, на романском языке), уже сильного и доблестного, в котором оживали все черты отцовского гения. Невинная жертва чужих преступлений, обиды Плектруды и кровь Ландберта были достаточны, чтобы отстранить этого молодого человека, когда катастрофа, плохо объясненная в истории, еще больше углубила пропасть недоверия, отделявшую его от его естественной семьи.