– Понимаю тебя, кум Тристан, и догадываюсь, к чему клонишь, – кивнул Людовик. – Завладеть престолом юному герцогу сможет помешать только одно: внук Карла Седьмого, иными словами, мой сын. – Он тяжело вздохнул. – Знаю, ты говоришь мне об этом исходя из чистых побуждений, ибо всегда был и остаешься моим верным другом и советником. Однако совет дан, признайся, не без выгоды для тебя самого: всем известна твоя вражда с домом герцогов Орлеанских. Мария Клевская не простит тебе, что ты прилюдно обозвал ее шлюхой.

– Так же как я не прощу ей, что она вновь затеяла тяжбу из-за части виконтства де Туар. Ни для кого не секрет, что эти земли пожалованы одному из представителей Бурбонов – моих прежних покровителей и родичей – щедрой рукой Филиппа Четвертого, в то время как Орлеаны ссылаются на дарственную Людовика Девятого, которую до сего времени никто так и не отыскал.

– Это и побудило тебя нанести ей публичное оскорбление?

– Как можно принимать за оскорбление правду? Нет тайны в том, что эта воспитанница бургундского двора наставляла рога своему престарелому мужу едва ли не у него на глазах.

– Что не помешало ему тем не менее узаконить сына безвестного кастеляна, дав ему титул герцога.

– Что оставалось бедному мужу, если супруга не могла найти с ним в постели того, что нашла в объятиях своего слуги?

Людовик отрывисто рассмеялся, но тотчас оборвал смех.

– Однако речь сейчас вовсе не об этом, кум Тристан. Корона не должна достаться Орлеанскому дому, нам обоим это хорошо понятно.

– Еще бы, сир! Припомним при этом, как Мария Клевская, едва не выпуская когти, как-то бросила мне в лицо, что королю не на что рассчитывать: у него не будет наследников мужского пола, и на трон сядет ее сын.

– Она так говорила? – потемнел лицом Людовик. – И вправду, бессовестная дрянь. Но что, по-твоему, вселило в нее такую уверенность?

– Ей сказал об этом некий звездочет, с которым она встречалась семь лет назад, после того как родила сына. Помнится, сир, тогда же вы помчались в Амбуаз к вашей супруге, и она вскоре родила… дочь, которую вы хотите выдать замуж за вашего кузена. Появление на свет наследника, безусловно, обезопасило бы прямую ветвь Валуа, ведущую свое начало от Филиппа Шестого, и с этого, собственно, и начался у нас с вами разговор.

– Я не желаю, чтобы царствовали Орлеаны еще и потому, что Мария Клевская дружна с герцогом Бургундии Карлом. Ты понимаешь, конечно, чем это грозит – нет, не мне лично, но Франции, которую эти двое поделят по своему усмотрению на два королевства.

– Заветная мечта вашего бургундского кузена, – вставил Тристан.

– В одном из них – Бургундии – королем будет герцог Карл, – продолжал Людовик, – в другом – герцог Орлеанский. Вот и нет Франции, от которой тотчас начнут отрывать лакомые куски англичане – с севера и с запада; испанцы и империя – с юга и востока.

– Не слишком ли сгущает краски ваше величество? – чуть усмехнувшись, произнес великий прево, усаживаясь, повинуясь жесту короля, почти напротив него. – Ужели государь столь немощен, чтобы не надеяться на появление на свет наследника?

– Я рассчитываю наперед все ходы, а потому исхожу из худшего. Королева не столь крепка здоровьем, как хотелось бы. Кто поручится за то, что она и дальше сможет рожать, а если и так, то это вновь не окажется дочь? А ее супруг? Жив ли еще тот авгур, что может назвать день и час моей кончины? Как видишь, причин для беспокойства предостаточно.

Помолчав, верный слуга загадочно улыбнулся:

– Не стоит, право, раньше времени омрачать себе жизнь, сир, постоянно думая о том, чего, если с умом взяться за дело, можно избежать.