– Ну я же говорил, ваше высокоблагородие, что не надо было лезть. Мы бы сами справились!..

– Ну, извините. – пробурчал порядком помятый в драке Бер – Не оставлять же мне Редера на расправу!..

– Да сами видите, с Владимиром Дроновым особо не разгонишься. Кстати, познакомьтесь: Владимир Ильич Дронов, служитель Академии наук, отставной унтер-офицер лейб-гвардии Егерского полка.

– Здравствуйте. – скромно ответил Дронов. Поражённый столь необычным спасением Карл Бер молча подал ему руку. Было ясно, что без такого человека, равно как и без препаратора Филиппова от экспедиции на Новую Землю будет мало проку, но вот хватит ли на них средств? На помощь тут же пришёл Карл Редер, сделавший все необходимые подсчёты в уме:

– Я посчитал, если не шиковать со снаряжением и взять необходимые нам инструменты на складе Академии, то на экспедицию даже совместно с Филипповым и Дроновым, уйдёт столько же, сколько планировалось – 6 тысяч рублей и ещё останется на гонорар Цивольке и покупку коровы…

– Карл, мы вроде бы не собирались зимовать на Новой Земле… – попытался было возразить Бер, но поймав на себе взгляды Филиппова и Дронова, согласился с идеей покупки коровы, которая стала бы хорошим подспорьем и в снабжении экспедиции, и в проведении естественнонаучных опытов. Не дожидаясь полиции, Бер с товарищами отправились во флигель собираться в дальнюю дорогу.

Закончив все дела в Санкт-Петербурге, экспедиция Академии наук под руководством профессора естествознания Карла Максимовича Бера, в состав которой также входили натуралист Александр Леман, художник Карл Редер, препаратор Михаил Филиппов и служитель Владимир Дронов, 26 марта 1837 года на перекладных выехала в Архангельск. К путешествию на Новую Землю Бер и его товарищи подготовились очень основательно, взяв с собой дополнительно к приборам, провизии, тёплой одежде и снаряжению 10 вёдер водки, хотя сам Карл Бер был против такого элемента в багаже, но Карл Редер ему всё объяснил:

– Герр профессор, это Россия, а в её глубинке деньги до сих пор имеют очень плохое хождение, иное дело водка, которая хороша и как лекарство, и как напиток, и как валюта, особенно среди ямщиков…

– Ямщиков?!! – в ужасе воскликнул Бер – Да даже рюмки этого полугара более, чем достаточно, чтобы нарушилась работа мозга, в результате чего ямщик неминуемо потеряет управление экипажем и наша экспедиция трагически завершится, даже не начавшись…

– Не беспокойтесь, профессор – вставил слово Леман – Русские ямщики – народ привычный ко всему, в том числе и к чрезмерному употреблению алкоголя, и к управлению экипажем в состоянии полного отсутствия сознания. – и, помолчав, добавил – Может, это и ни к месту, но я знал одного ямщика – бывшего конного артиллериста – который лихо управлял несущейся на полной скорости кибиткой, не имея при этом правой руки. Конечно, сейчас он этим делом не занимается и то лишь потому, что поднакопил денег за время своей ямской гоньбы и открыл придорожный трактир, но за особо быструю доставку он брал только водкой, часть которой употреблял прямо на козлах, а часть сохранял, чтобы потом перепродать. Поэтому беспокоиться нечего, до Архангельска мы доедем быстро, в целости и сохранности.

Карлу Беру с трудом верилось в слова Лемана, но пока их подтверждала сама жизнь. Две кибитки с учёными летели по накатанному тракту по направлению к Архангельску, поднимая дорожную пыль столбом, а водка, которую чарками глушили ямщики, никак не влияла на управление экипажами, разве что они гнали быстрее. Это никак не укладывалось в голове у Бера, который ещё раз понял, что Россию и русских невозможно понять рациональной частью мышления. Увиденное тоже удивляло профессора и его спутников, в первый раз решившихся на путешествие по глубинной России. С одной стороны, они всегда думали, что чем ближе регион к столице страны, то тем более он богат и развит, а земля, находящаяся в крепких руках природного дворянства, просто обязана процветать, но едва за кормой их кибиток осталась последняя городская застава Санкт-Петербурга, как им и в лицо ударила ужасающая по своим масштабам разруха, на фоне которой давно не ремонтированный тракт был ещё самым приличным явлением. Старые, насквозь прокопчённые, покосившиеся, местами вросшие в землю по самые крыши избы (или, если быть точнее, лачуги) по краям дороги; гигантского размера кладбища рядом с маленькими деревнями; разваливавшиеся от старости церкви с побирающимися пьяными священниками; огромные пустыри там, где ранее была пашня – всё это говорило о гигантской катастрофе, которая ураганом прошла по этим землям и которой Бер не находил объяснения, ведь Отечественная война 1812 года до этих земель не докатилась, а позже тут не было ни войн, ни эпидемий, ни каких-либо других природных катаклизмов. Все его сомнения одним махом разрешил ямщик.