Уже два года Таня не видела свою любимицу. Обнимала, плакала, целовала, утирала углом платка слёзы. Сестры тоже обнялись. Обе пузатые. Мать обмирала на свою Олю, радовалась тому, что у неё всё наладилось. Не могла наглядеться на свою чистенькую барышню. Гордилась ею. Смотрела, будто не могла оторваться. Всё трогала и трогала свою доченьку, гладила её по рукам, волосам. Целовала глаза и щеки.

Всегда такие разные, сестры встретились прохладнее, чем можно было ожидать. Оля теперь настоящая горожанка: в новом коричневом пиджаке поверх светлого платья, белые носки и новые ботинки. Волосы уложены по-городскому, короче, чем у деревенских. Платок небрежно повязан назад, прическа видна из-под него. Маня увидела себя со стороны – волосы убраны в туго повязанный платок, старое выцветшее платье, фартук в заплатках, ноги босые. Сравнила и руки – свои черные и загорелые, и Олины – чистые белые руки медсестры.

Младшая, только увидев сестру, позавидовала ей. Чистоте, образованности, городской новой странности. Даже во взгляде было что-то непонятное, интересное. И материнской любви. Когда был жив дед Иван, ей и не нужно это было. Мать она с детства не сильно уважала. Даже немного презирала за чувствительность. Но на самом деле злилась на то, что та не так сильно её любит, как Олю. И всё пыталась задеть, кольнуть старшую.

Она как будто специально демонстрировала свою спорость и хозяйственность. И корова-то у неё больше других доится. И пироги с мужскую ладонь. И муж-рукодельник новую лавку и стол сделал.

Но мать и старшая сестра наслаждались друг другом, мало обращая внимания на Маню.

Мария потихоньку раскалялась. Ворчала. Шептала мужу на ухо про сестру гадости. И в итоге вспыхнула ссора.

Маша придралась к тому, что Оля расплескала в избе ковш воды и спустила на неё всю накопившуюся злость. Орать она не орала, но наговорила колкостей. Стояла и выговаривала с перекошенным от гнева лицом. Что Оля непутевая, что никогда шить не могла, что у неё из рук всё сыпется. «Только разорение в семье! Правильно дед говорил, что ты безрукая! И муж-подлец тебе по твоим делам!»

Оля в слезах выбежала во двор. Мать – за ней.