И в школу не хожу.

Купите мне сандалики —

Я замуж выхожу!»

Про стих я, конечно, ничего не сказала.

От моих слов он слегка пошатнулся назад, видимо, ответ произвел на него впечатление.

– Ваша фигура не позволяет рожать много детей. У вас узкие бедра, – продолжил он медленным бархатистым голосом, будто провоцируя. Я собралась с духом и ответила, тщательно подбирая слова:

– Поскольку я не могу себе позволить не работать, надеюсь, что смогу совмещать семью и профессиональную деятельность. Я хочу иметь детей.

Его глаза слегка расширились:

– Сколько вам лет? – Что это? Он выразил растущую заинтересованность?

– Двадцать шесть, – ответила я.

– У вас нет кольца. Почему вы еще не замужем?

– Я развелась.

– В чем была причина?

– Не сошлись характерами.

– Долго терпели его характер?

Почувствовала, как глаза наполняются слезами. Прикусила щеку еще раз, чтобы отвлечься на боль и прогнать неуместные эмоции. Но слезы не уходили, одна капля потекла по щеке. За ней другая. Я не понимала, почему плачу, но мне уже нечего было скрывать. Похоже, я притворялась целой, пока трещины во мне расходились, как узоры на морозном стекле.

Дав мне время успокоиться, он спросил:

– Три последние книги, которые вы читали?

– «Экономика добра и зла» Томаша Седлачека, «Искусство любить», «Быть или иметь» Эриха Фрома, – старательно перечислила я.

Он ухмыльнулся:

– Думаете, о жизни можно узнать из книг?

– Я могу прочитать, что думают о ней великие люди.

– Когда вы начали свой трудовой стаж?

– В двадцать один год, когда окончила университет.

– Почему вы до этого не работали? – с некоторой претензией продолжил он.

– Я работала, но неофициально, это были подработки летом.

– Что вы делаете на своей текущей работе?

– Анализирую рынок труда и другие социально-экономические процессы.

– Вы можете сделать карьеру, у вас подходящий возраст, чтобы начать, – продолжил он после некоторой паузы. – Вы красивая молодая женщина, – не переставая смотреть мне в глаза, говорил он. – У вас будут поклонники. Здесь они у вас появятся. Не поддавайтесь.

Его слова звучали одновременно как симпатия мужчины к женщине и как благословение на мои будущие свершения. Мне оказали большую честь.

В завершении разговора глава связался с секретарем и вновь пригласил войти Петра Борисовича, чтобы сообщить об одобрении моей кандидатуры.

После встречи нужно было вновь подняться в кабинет Тюка за моими вещами. Пока мы шли, я улыбалась и, наверное, выглядела как блаженная. Он сказал:

– Вы долго общались со Львом Михайловичем. Все прошло хорошо?

– Да! Он задавал вопросы, я на них отвечала, – радостно сообщила я.

В своем кабинете Петр Борисович как будто маску сбросил – нахмурился и сказал, что беседа с главой еще ничего не значит, все может поменяться. Окончательное решение будет принято на следующем этапе – не факт, что мою кандидатуру утвердят.

Предстояло еще одно собеседование в присутствии комиссии из нескольких представителей СТА и двух приглашенных экспертов.

На пути к выходу я зашла в уборную, хотела взглянуть на себя в зеркало. Глава назвал меня привлекательной, а я без косметики.

У зеркала стояли две высокие девушки. Заметив их надменные взгляды, я рванула к двери, даже не решившись проверить, не осталось ли на щеках следов от недавних слез.

Несмотря на слова Петра Борисовича, домой ехала в эйфории и еще долго вспоминала о нашем разговоре с главой СТА.

Петр Борисович сидел неподвижно в своем кабинете и размышлял.

На улице стемнело. Часы показывали 18:26. Тени от искусственного света падали на его пухлые щеки и вытянутый нос – он напоминал волка, ужаленного пчелой. Тишину иногда нарушал скрип офисного кресла.