Если встречался невежда, то он внимал мне с умилением и рад был порассуждать о моем непонятном выборе.

Меня буквально подкашивал страх быть воспринятой кем- то не в соответствии с его ожиданиями.

Я шла по улице, но не чувствовала себя частью декораций. Всё понятное, но чужое, а я элемент без названия. Вокруг другие элементы, я даю им названия, и смысл их присутствия всем очевиден.

Вот недовольная хозяйка с французским бульдогом спешит домой.

«Ты на каждом углу будешь с…ть?» – ругает она пса.

Вот школьник торопится домой. Ему так хочется поскорее бросить рюкзак подальше в угол и удобно усесться перед монитором своего компьютера.

А вот толпа мам у школы.

А я?

– Получила всем понятную профессию учителя иностранных языков! – говорил внутренний противный собеседник. – А ведь могла бы сейчас гордиться своим 20-летним стажем и рассуждать по поводу последних методик преподавания.

На глаза наворачивались слезинки, первые предвестники бури. Казалось, мир стал одним огромным снежным комом (назову его по-модному «кризис доверия к себе и к своей профессии»), который вот-вот накроет своей тяжестью.

Вывод: такое стремление навесить на человека этикетку – это автоматизм нашего мозга, помогающий жить. Как легко иногда бывает спрятаться за этикеткой своей профессии. Сказать о себе: я лингвист, я SMM-специалист, я директор по персоналу. Но как только работа начинает идти наперекосяк, человек вдруг чувствует, что название профессии в его дипломе 20-летней давности не имеет никакого отношения к жизни. А свести многомерную жизнь к одной функции совсем непросто. И в наших силах решить, будет ли это история испытаний, стойкости, оптимизма или история жертвы обстоятельств.

Оставаться собой в мире, который постоянно пытается сделать вас чем-нибудь другим, – величайшее достижение.

Ральф Уолдо Эмерсон

Станьте теми переменами, которые вы хотите видеть в обществе.

Махатма Ганди

В закостенелой системе атипичные и подлинные кандидаты воспринимаются, как ненормальные люди.

Патрик Луи Ричард

В Шанхае я руководила рекрутинговым агентством. Прибыв в Силиконовую долину Индии, захотела продолжить заниматься подобной деятельностью на индийском рынке. Подготовив резюме, я стала точечно отправлять его в разные агентства. И уже через несколько дней, меня вызвал на собеседование один из руководителей известного международного агентства по рекрутингу. Холеный индус лет пятидесяти встретился со мной из любопытства. Беседа началась с вопроса, который тут же и расставил все точки над «i»:

– Сколько лет вы занимаетесь рекрутингом?

– Два года в Китае, плюс опыт корпоративного HR во Франции, – уверенно ответила я, собралась с мыслями, перестраивая мой английский акцент на его индийский аналог, набрала воздуха для дальнейшего объяснения, но оно не понадобилось.

– А у меня тут люди по 20 лет работают. Можете себе представить разницу в опыте!

– И чему можно учиться 20 лет в рекрутинге? – спросила я, понимая, что бесполезно пытаться продать себя.

– Ну как?! Пять лет в банковской сфере, потом еще пять лет в фармакологической области и так далее.

– Понятно. А им нескучно?

– Они себе такие вопросы не задают.

Это было пять лет назад. А сейчас всё больше кандидатов готовы к смене вида деятельности и высокой адаптации в сложных условиях.

Атипичность в карьере стала частью нашей жизни. Номенклатура рабочих мест и рыночных ниш начинает терять смысл для людей, которым важнее сохранить свое «я», чем быть понятной другим маской.

Даже если в общепринятом смысле термины «уникальность» и «атипичность» выражают идею особенности, непохожести и оригинальности, то в конкретном применении к профессиональной деятельности слово «уникальность» приобретает положительную коннотацию, а слово «атипичность» – ему противоположную!