Но тогда, выходит, либо те специалисты очень любят свое дело, хотя в это трудно поверить. Либо понимают всю важность этого процесса и отрекаются сами от себя, чтобы служить на благо другим. Только заслуживало бы это медали и почета? Отречься от своих любимых дел – это все равно что отречься от себя.

Как бы Кейек не убеждал себя, он чувствовал изъян в логике Янхе, хотя его речи звучали очень убедительно.

Маршрут каравана был точно выверен. На ночь остановились на привычном постоялом дворе, в котором останавливались не раз.

Когда Хетт слезал с верблюда, он уже не падал и не спотыкался. Единственное, что он сделал не так, как привыкший наездник, – это начал разминать затекшие руки, ноги и потирать свою спину. Глядя на него, Кейек снова вспомнил про девочек. И тут шальная мысль пришла ему в голову.

Он подошел к хозяину постоялого двора и спросил:

– Вчера здесь останавливался караван, направляющийся на север? Среди путников была девушка Гелла?

– У меня каждый день кто-нибудь останавливается. Я не могу всех упомнить.

– А если тебе заплатить?

Кейек сунул в руку хозяина монетку. Тот наморщил лоб, вспоминая.

– А как должна выглядеть эта девушка? – поинтересовался он.

– Очень красивая.

– Ну, вообще-то была тут вчера одна девушка. Я бы не сказал, что очень красивая. Хотя мужчины, кажется, ее любят.

– Как это?

– Она довольно неплохо заработала тут. Обслужила каравана три, как бы не больше.

Кейеку стало даже стыдно, что он спрашивал о какой-то шлюхе, которая здесь заработала. Что ему сейчас сказать: «Да, да, это она, та самая девушка, которая мне так нравится!» Или напустить на себя благочестивый вид и сказать: «Как ты посмел, подлец, подумать, что я ищу себе такую потаскушку!»

Так и не придумав ничего в этой ситуации, Кейек отошел от хозяина постоялого двора. Он решил больше не спрашивать ни у кого про Геллу. Когда ты говоришь о ней в ее родном заведении, которое ее покрывает, они тебе скажут о том, какая она красивая и как сладко пахнет ее кожа. А когда тебе встречаются посторонние люди, которые никак не заинтересованы в том, чтобы продать ее подороже, они не говорят о ней ничего хорошего.

И все-таки Кейеку нравилась Гелла. И ему действительно хотелось знать, что с ней все в порядке… Надо думать, что так и есть, если она здесь хорошо заработала.

На ужине он поднял этот вопрос.

– Может, мы чуть-чуть поспешим? Я понимаю, что наш маршрут выверен несколькими годами практики. Но ведь скучно делать каждый раз одно и то же. Если бы мы прибавили скорости, мы бы нагнали предыдущий караван.

– А зачем? – спросил практичный Басхон.

Ему-то не было никакой выгоды от этого. И никому из каравана не было интересно ломать устоявшийся порядок не понять ради чего.

Один только Хетт навострил уши. По всему его виду можно было понять, что он за предложение Кейека. Он как будто бы был готов сорваться с места и пуститься в погоню за вчерашним караваном. Его тело было как пружина, которую согнули, и вот-вот она выпрямится.

– Не вижу в этом нужды, – сказал Пишмах.

– Я знаю, ты за соблюдение традиций, – вздохнул Кейек. – Но ведь так интересно делать что-то новое в жизни. Если бы никто ничего нового не делал, было бы так скучно.

Пишмах рассудил:

– Наверное, всегда есть люди, которые делают что-то новое. Двигают науку и искусство вперед, изобретают что-то, придумывают новые товары. А есть категория людей, которым нужно все делать по-старому, чтобы обеспечивать равновесие мира.

Янхе добавил:

– Есть еще те, что тормозят… Иногда просто своими дебильными разговорами.

Разговор перешел на философские темы, и Кейек больше не поднимал свой вопрос. Он надеялся, что у Геллы все будет в порядке, что когда-нибудь она вернется в Сетху, и он снова с ней встретится. И не придется ему искать новых девочек, он будет очень рад и прежней.