– Знаешь что, – ответил Кейек. – Если бы на тех руинах был кто-то, кого можно было бы спасти, я бы пошел туда и стал там копать. Меня интересуют живые люди, а не мертвяки. Мертвым нет разницы, какое у них ДНК под микроскопом. И это делается не для тех, кто там погиб. Это делается для живых, которые преследуют свои цели.

Он не знал, кому это нужно и для каких целей. Но у него было слабое впечатление, что все не так, как пытается преподнести это телевидение. Что те специалисты – большие извращенцы, которые просто рады выполнить за кого-то такую работу. А тот, кому на самом деле надо опознать трупы, просто остался в тени. Ему нужно убедиться, что все члены королевской семьи мертвы, как он и планировал, когда взрывал дворец. И возможно, есть еще третья сторона, которой хочется, чтобы люди не жили настоящим и будущим, а погрязли в прошлом. То, что можно уже забыть, старательно мусолится по телевизору. Эти руины показывают не просто так. А чтобы ты думал, что в мире очень много плохого. И что это нормально: видеть плохое. И королевскую семью не хоронят не потому, что там кого-то не хватает. А потому что пока этот вопрос не решен, мы об этом думаем. И чем больше мы думаем о плохом, тем хуже нам становится. Если бы там действительно были доброжелатели, они бы быстренько всех похоронили, руины разгребли, а на этом месте уже разбили бы сад.

Но все эти мысли были лишь в виде неясных предположений. Кейек совершенно не был в них уверен. Это были всего лишь догадки, не подкрепленные никакими фактами.

А спорить ему не хотелось. Поэтому он поставил на этом точку и пошел к своему верблюду. И услышал, как Янхе сказал ему в спину:

– Фома неверующий!

Кейек сделал вид, что не услышал. Но не удержался и процедил сквозь зубы:

– Остолоп легковерный!

Дорога от Сетхи вымощена булыжником. Здесь все удобства для торговцев: вдоль дорог много трактиров, постоялых дворов и закусочных, в которых можно купить себе бутерброд и ехать дальше на верблюде. Правда, с этими животными нужно вести себя осторожно. Они чуют запах пищи и обижаются, если хозяин ест, а им не дает. А обиженный верблюд, как и голодный верблюд, далеко не уедет.

Поэтому Кейек в который раз уже удивлялся на Джихамоллана, который как будто бы не знал этого правила. Он единственный из всего каравана остановился в закусочной, набрал себе там еды и сейчас уплетал ее за обе щеки. Да еще и уговаривал своих товарищей:

– Что вы теряетесь? Можно поесть и в седле, столько времени сэкономим.

Но никому, кроме Хетта, не хотелось экономить время.

Кейек наблюдал за ним в дороге. Действительно, Хетт рвался вперед. Если бы у него была возможность, он бы обогнал караван и пустил своего верблюда галопом. А может, он нервничал не только из-за этого. После той пресловутой передачи он просто не находил себе места, дергался больше обычного, оглядывался по сторонам, но при этом старался сделать непринужденный вид. Он даже принялся насвистывать под нос какую-то песенку, чтобы окончательно убедить всех в том, что он совершенно не нервничает. Кейек знал эти уловки. Только человек, совершенно не разбирающийся в людях, мог бы попасться на его удочку.

Сам Кейек думал сейчас о том, что, возможно, Янхе был прав в том споре. Может, и действительно те специалисты на руинах достойны медалей и почета. Кто бы взялся за это грязное дело, как не они?

Взять, например, Кейека. Он торговец, и ему очень нравится его дело. Он любит закупать товар, сбивать цены, делать перевозки на другой конец света, торговать и наращивать прибыли. Он чувствует огромное удовольствие оттого, что пересекает планету и видит столько всего интересного. Он и выбрал эту профессию потому, потому что любит это дело всей душой.