Вразумихин обескураженно тряхнул головой:

– Так Вы, оказывается, уже все заранее порешали, товарищ полковник. Чего же тогда тут было политесы разводить, в демократию играть, объяснять, мнением интересоваться? Сразу бы рубанули с плеча: « Равняйсь, смирно! Подполковник Вразумихин, шагом марш на го… гм, – в Москву!» – и всего делов. А Костя – да, на прошлой неделе вернулся, звонил в воскресенье. Передам, конечно, и привет и поздравление.

– Вот и славно, – подобрел шеф на глазах, – если есть какие-то вопросы, – вот Петр Петрович осветит, не отходя, что называется, от кассы.

Международный полицейский лучезарной европейской улыбкой изобразил полное согласие и готовность освещать, разъяснять и доводить.

Вразумихин пожал плечами:

– Да задача ясна, в общем. Если можно – хотелось бы побольше информации по самому мероприятию: когда начинается, когда заканчивается, план работы конференции.

– Без проблем! – хорошо поставленным голосом пророкотал европейский комиссар, доставая из папки презентационный конверт тонкого картона, – Вот все материалы, возьмите. И вот еще моя визитка. Звоните в любое время, по любому вопросу.

Важняк взял конверт, забросил туда же визитку полковника, и вопросительно поглядел на свое начальство. Начальство сделало себе серьезное лицо и подвело итоги:

– Вопросы есть?

Порфирий кивнул на папку, с которой пришел:

– Дело по двойному на Мойке. Вы просили доложить.

Шеф покосился на Интенрполовца, помедлил пару секунд, принимая решение, и распорядился:

– Ты, вот что, ты иди, готовься к поездке, а дело мне оставь, – я посмотрю. Вечером заберешь.

– А, если вопросы?..

– Проша, не морочь мне голову! Ну какие, нахрен могут быть вопросы по твоим бумагам? Ты же не Суходрищев, в конце концов.

– Но, все же, если…

– А, если что, – я тебя найду, не переживай. Все, иди работай.

– Ну, как знаете. – Порфирий достал из папки лист выдачи, заполнил, дал начальнику расписаться, и только после этого двинул пухлый том к нему по столу.

Шеф укоризненно хмыкнул, открыл – закрыл обложку дела, пристукнул папку ладошкой и обвел присутствующих особым начальственным взглядом, означавшим: «Вы еще здесь?».

Вразумихин, прихватив интерполовский конверт, потянулся к выходу, на ходу кивнув европейскому полковнику. Тот тоже вскочил и немного виновато затараторил хозяину кабинета:

– И я откланяюсь, пожалуй. Еще в прокуратуру надо заскочить; от нее тоже будет представитель, – полковник порылся в своих бумагах, – Соломончик Симон Наумович, знаете такого?

– Ну вот, – хохотнул начальник, обращаясь к еще не покинувшему кабинет Вразумихину, – а ты ехать не хотел! А оно вон как обернулось, – будет тебе кореш в компанию. С Петей – всяко веселее.

Порфирий съязвил, безнадежно махнув рукой:

– Да уж, обхохочешься. – и, не вступая более в дискуссии с начальством, покинул кабинет.

Вслед за ним на выход просочился и полковник-комиссар со своей кожаной папкой наперевес. Офицеры, не сговариваясь зашагали вместе по коридору в сторону лестницы. Лужин с неподдельным интересом продолжил начатый еще в кабинете начальника разговор:

– Порфирий Петрович, я Соломончика немного знаю, – он к нам не в первый раз уже едет… А что это начальник Ваш его Петей? Он же вроде точно Симон. И не Семен, заметьте, а именно, что Симон. Вот и в документах так обозначено.

Вразумихин, улыбнувшись, пояснил:

– Библию помните? Там апостол Петр сначала был никакой не Петр, а вовсе даже Симон. Это его потом уже Иисус так назвал. Вот и Соломончик у нас, даром что еврей, но не иудей вовсе, а самый настоящий христианин. В православной церкви крещен как раз Петром еще в младенчестве. Все честь по чести. Это папашка его постарался. На почве разочарования еврейской интеллигенцией и идеей еврейской же богоизбранности. Заметьте, времечко тогда было, никак не располагающее для религиозных изысков, а вот, поди ж ты, – не побоялся. Кстати, сам-то батя его, Наум Моисеевич, креститься не стал, а как был, так и остался убежденным иудеем. И до сих пор таков. В синагогу ходит, субботу и прочие их праздники соблюдает. По мере возможности, конечно, – он ведь человек очень занятой. Все же, адвокат классный и достаточно востребованный. Да что я распинаюсь, – Вы ведь наверняка и сами слышали. Он – личность на Москве известная.